Избранное

— Почему? — спросила миссис Боумен. Видно было, что ей уже гораздо лучше, говорила она совсем другим тоном.

— Не вернусь, и все тут. Тебя никогда не сшибало с ног таким ветром.

— И мне не сладко приходилось в жизни. Совсем не сладко.

— Знаю, мама. Но тебя никогда не сшибало таким ветром.

— От несчастных случаев никуда не деться.

— Я знаю, что не деться. А Пег и Мардж, что ты о них скажешь?

— Какая жалость! Бедная миссис Эндрьюс! Мардж ведь больше зарабатывала, чем ты?

— Во всяком случае, я туда не вернусь. Вот и все.

— Ах, вот как, мисс! — сказала миссис Боумен.— Вот как ты со мной заговорила! Не вернешься! А откуда нам брать деньги, если ты не вернешься на завод? Ха! Пусть лучше мать твоя всю жизнь полы моет, да?

— Послушай, мам,— сказала Салли.— Послушай…

Тут я встал и вышел. Думаю: пойду поговорю с соседями, но и там было слышно, как Салли и мать все пререкаются.

И, конечно, Салли скоро снова пошла на завод. И ей дали надбавку.

Дочь полковника

Я спустился из номера, и хозяин маленькой туристской гостиницы поднялся из-за столика, где обедал со своей семьей, представил меня пожилой даме, с которой собирался меня посадить. «Мисс Смит»,— в свою очередь представилась дама. И вдруг, к моему удивлению, добавила, что прекрасно помнит меня.

— Вы из Уайкато,— сказала она и назвала тот городок, в котором я когда-то жил.

— Да,— подтвердил я.— Только простите, я вас не помню.

— Но вы наверняка помните мой сад!

Я ахнул. И вправду, однажды в палящий знойный день лет сорок тому назад я помог мисс Кейт Смит погасить пожар в ее саду. Она жгла обрезанные ветки, а воздух был сух, и занялся пожар. К счастью, было безветренно и совсем немного жухлой травы под деревьями. Я шел мимо, заглядывая сквозь прутья ограды в сад, и вдруг услышал зов о помощи. Когда мы вылили ведро воды на последний тлеющий клочок травы, мисс Смит заметила, что огонь — прекрасный слуга, но никуда не годный хозяин. Еще она спросила, как меня зовут, и уже больше не называла «мальчик»; а несколько дней спустя я получил по почте яркий шелковый платок и записку с благодарностью за мою любезную помощь.

И теперь я изумленно смотрел на эту седовласую, с гордой осанкой, чопорную старуху и не верил, неужто это и есть та самая женщина (мне тогда было десять, а сколько ей, понятия не имею), которая ходила в садовых перчатках и соломенной шляпе с широкими жесткими полями и сеткой и которая так решительно размахивала мешком, чтобы сбить пламя.

— Разумеется, вы помните,— сказала мисс Смит.

— Помню,— согласился я.— Только не помню, чтобы хоть раз видел вас с тех пор.

— Разумеется, не видели, да и кто меня там видел? В этом городишке. Я там теперь не живу,— продолжала она.— Надоело в конце концов. Живу в большом городе — снимаю квартиру, а сюда каждый год приезжаю недель на шесть не в сезон. Люблю тишину.

— А в том старом городке разве не было тихо? — спросил я.

— И было, и не было. А скажите,— добавила она, помолчав,— вашу маму не рассердил тот платок, что я вам прислала?

— Да вроде бы нет,— ответил я.— Хотя, помню, она была не очень-то довольна.

— Уверена, что недовольна.

Нас прервали: надо было заказать обед, а затем мисс Смит спросила:

— Ваша мама рассказывала вам что-нибудь обо мне?

— Насколько помню, нет.

— А что вообще вы слышали обо мне?

Я на мгновенье задумался и сказал, что не помню ничего, кроме того, что все воспринимали как должное.

— Вы имеете в виду, что я эксцентричная стареющая девица с кучей денег, живу одна в огромном доме и никуда не выхожу?

— Ну… наверное. Что-то в этом роде.

Казалось, она была немного разочарована, и я прибавил:

— Понимаете, я уехал из городка, когда мне не было и двадцати, и больше туда не возвращался.

— Я вас не осуждаю. Добропорядочнейший городишко. Человеку с характером там не место. А у меня характер был еще смолоду; по крайней мере я так считала. А я-то думала, обо мне судачили,— добавила она, точно жалуясь.— Скажите, неужели вы вообще не слышали обо мне ничего скандального? Только честно и откровенно!

Я покачал головой. И мне стало как-то не по себе.

— Разумеется,— продолжала она,— ваша семья столь же добропорядочная, как и прочие, но я всегда полагала, что у таких вот людей скандалы — излюбленная тема разговоров. Или, вернее сказать, сплетен.

Я решил, что не стоит сердиться.

— Возможно,— сказал я.— Вполне вероятно. Но только не при детях.

— Например, сестра вашей матери, эта мисс Берта Топп, как двусмысленно выражаются, незамужняя женщина. Она наставляла на путь истинный мою подругу, некую Дейзи Уиллоубай, увела ее со стези греха.

— Да, тетушка Берта жила с тетей Дейзи, но думаю, мы, дети, понимали что тетя Дейзи не была нам настоящей тетей. Ее звали миссис Клаути, и мы играли с ее темноглазой дочкой, хотя она и была на несколько лет старше меня.

— Верно. Только скажите мне на милость, как это Дейзи Уиллоубай превратилась в Дейзи Клаути?

— Ну…— начал я.— Но ведь это совершенно ясно.

— Вышла замуж. Разумеется. А вы знали Клема Клаути?