Избранное. Философия культуры

Все эти преодоления разрыва, возникновение которого Гёте видел в своих поздних учениях между многократно названными здесь полюсами бытия – между миром и божественным, между идеей и опытом, между ценностью и действительностью, – венчает еще раз высшая мысль. Приблизительно к 58-му году его жизни относится следующее изречение: «В том, что равное по идее может в опыте являться либо как равное и сходное, либо как совершенно неравное и несходное, и состоит, собственно, находящаяся в движении жизнь природы». Следовательно, здесь отклонение от идеальной нормы, независимая от нее свободная игра действительности как бы сама становится идеей. Это – тот высокий образ мыслей, с которым мы уже не раз встречались: абсолютное требование и его противоположность, общий закон и исключение из него вместе объемлются некоей высшей нормой. Гёте предостерегает от того, чтобы видеть в негативном в полном смысле негативное, его следует рассматривать как позитивное другого рода, закон и исключение из него не противостоят непримиримо друг другу и, хотя на их уровне недостаточно определенный компромисс и не может притупить их остроту, над ними стоит закон более высокого уровня. Поэтому Гёте может резко, но не создавая противоречия, противопоставлять «природу» самой себе, ибо она может быть таковой в более узком и более широком смысле: «Гомосексуализм, – говорит он в поздние годы, – так же стар, как человечество, поэтому можно сказать, что, хотя он и противоречит природе, он заключен в природе». В нашем, самом принципиальном случае понятие «движущейся жизни» возвышается над разрывом между идеей и действительностью: движение выступает как настолько абсолютно определяющее, что даже совершенно нерегулярная игра, в ходе которой опыт то приближается к идее, то отдаляется от нее, именно вследствие обнаруживающегося в ней движения коренится в последнем смысле природы. Однажды он даже сказал, что жизнь природы проходит «по вечным движущимся законам». Ведь закон принято считать вневременным, недвижимым, ведь именно он приписывает движению его норму; так Гёте и сам утешался, размышляя о ненадежном и раздражающем в явлениях:

Getrost! Das Unvergängliche,
Es ist das ewige Gesetz,
Wonach die Ros’ und Lilie blüht[43]

.