Советская наука в области теория искусствознания, историографии музееведения, истории древнерусского искусства в последующие годы стала развиваться совсем по другому пути. «Смутный силуэт» истории художественной культуры, истории детства, музеологии еще только угадывался на горизонте отечественного гуманитарного знания. Опыт прочтения детского рисунка, осуществленный Ф. Шмитом, и спустя почти сто лет представляет особый интерес для культурно-исторического исследования. Сегодня изыскания Ф. Шмита в области гендерной культурологии интересны именно тем, что он предложил новую методологию анализа такого оригинального типа визуального источника, как детские рисунки. Можно утверждать, что опыт этот уникален и значим не только как способ моделирования истории искусства, но как один из шагов к пониманию сложного психологического механизма, который определял траекторию пути художественного творчества человечества от ритмических «макарон» до современных вершин реализма, сюрреализма и всех самых разных направлений в современном гуманитарном знании.
Федор Шмит смелыми замыслами опередил свое время, а эпоха определила трагизм его личной судьбы и учеников, забвение научных открытий. Однако идеи Ф. Шмита оказались настолько жизнеспособными, а поставленные проблемы признаны фундаментальными, что через столетие его наследие способно дать импульс развитию новых направлений, выводящих российских исследователей на передовые рубежи мировой науки.
«Дело» по реабилитации имени и творческого наследия ученого, продолжающееся с разной степенью интенсивности уже более трех десятков лет, но не доведенное до логического конца, создает условия разноречивым оценкам. Недостаточная известность трудов Ф. Шмита тормозит этот процесс, служит основанием для раздраженных выступлений против «апологетики» его имени. До тех пор пока все творческое наследие Ф. Шмита не получило широкого обсуждения и признания научной общественности, оно не может быть критерием для объективной оценки фигуры Ф. Шмита и научной значимости его теории.
Теория Ф. Шмита остается практически неизвестной для мирового научного сообщества, несмотря на то, что широкую известность получили аналогичные теории, созданные западными искусствоведами. Только спустя полвека, по утверждению А. С. Дриккера246
, выявленная Шмитом эволюционная закономерность в искусстве была заново открыта английским историком и теоретиком искусства Э. Гомбрихом (1909=2001)247. Верность основных положений теории Ф. И. Шмита248 подтверждает проведенный современными культурологами сравнительно-сопоставительный анализ концепций немецкого и российского искусствоведа. Данные оценки можно рассматривать как одну из попыток хотя бы «задним числом» вписать имя и открытия Ф. Шмита в пространство мировой науки.Несправедливым фактом мы считаем то, что монографии и учебники Э. Гомбриха переиздаются многочисленными тиражами не только в Европе, но и в России249
, тогда как не менее оригинальные труды Ф. Шмита остаются известными только узкому кругу специалистов. Становится дурной традицией возвращение российского интеллектуального наследия только после того, как они получают признание за рубежом. В такой последовательности в России «открывали» имена многих выдающихся соотечественников: М. М. Бахтина, П. М. Бицилли, А. А. Богданова и др. Не хочется думать, что «река времен» унесет «в пропасть забвения» научные достижения Ф. И. Шмита прежде, чем они получат лавры признания в своем отечестве.Примечания
1
2
3
4
См.:5
6