Избранное. Проза. Мистерии. Поэзия

Предисловие Пеги оказалось не только длиннее, но и значительно насыщеннее и содержательнее, чем сама повесть, посвященная неугасимому стремлению к истине и справедливости, заключенному, по слову Божию, в еврейской душе и воплощающемуся в личностях поэтов, политиков, революционеров. Такую жажду не утоляет современный ответ — сомнение, что может привести к желанию расстаться с жизнью.

На основе этой повести почти неизвестного автора Пеги пишет философскую работу. Избрав в ней полемической мишенью Тэна и Ренана, он оспаривает интеллектуалистические притязания современного мира.

[ Современный человек — это Бог ]

Современное воззрение, современный метод состоит вот в чем: есть некое произведение, некий текст, как же его понять; начнем с того, чтобы никак не соприкасаться с текстом; главное — ни в коем случае не брать его в руки; не бросать на него взгляд; это конец, если когда-нибудь так случится; начнем с начала, а вернее, надо ведь быть последовательными, начнем с начала начала; начало начала — это, в огромной, подвижной, всеобъемлющей, всеохватывающей действительности, та точка познания, имеющая какое-то отношение к тексту, которая дальше всего отстоит текста; а если мы сумеем начать с точки познания, совершенно посторонней тексту, никак с ним не связанной, чтобы от нее самым долгим из всех возможных путей перейти к той точке познания, имеющей какое-то отношение к тексту, которая дальше всего от него отстоит, — вот тогда мы получим венец научного метода, сотворим шедевр современного духа; и чем дальше отправная точка начала начала нашей работы будет отстоять от текста, по возможности будет вовсе посторонней ему, чем более долгий и петлистый путь мы проделаем, — тем больше у нас будет прав называться людьми науки, историками, современными учеными…

Все это было бы прекрасно, если б мы были боги, или, говоря точнее, все это было бы прекрасно, если б мы были Богом; ибо если мы пожелаем определить качества, способности, возможности, которых требуют от нас подобные методы, чтобы добиться каких-то познаний, то мы будем вынуждены немедленно признать, что качества, способности, возможности, приписываемые народами-мифотворцами древним божествам, были бы сегодня совершенно недостаточны для того, чтобы стать настоящим историком, человеком науки, — vir scientificus, — современным ученым; современному ученому недостаточно быть божеством; он должен быть Богом; потому что мы хотим начинать с безграничной, бесконечной череды подробностей; потому что мы хотим отправляться от точки безгранично, бесконечно удаленной, посторонней, потому что прежде чем дойти до самого текста, мы хотим проделать безграничный, бесконечный путь, чтобы исчерпать все то безграничное, все то бесконечное, ту бесконечность, которая полагается самому Богу, Богу личному и безличному, Богу пантеистов, теистов или деистов, но непременно Богу бесконечному; здесь мы касаемся одного из самых серьезных внутренних противоречий современного мира, одного из самых острых противоречий современного духа. […]

Через непредвиденное, новое для истории человечества внутреннее противоречие как раз и надо было прийти к современному миру, к современному духу, к современным методам, чтобы историк и в самом деле перестал считать себя человеком.

Современный мир, современный дух, светский, позитивистский и атеистический, демократический, политический и парламентский, современный метод, современная наука, современный человек полагают, что сбросили бремя Бога; а на самом деле, если заглянуть чуть дальше видимой поверхности, чуть глубже формулировок, человек никогда не был так обременен Богом.