Избранное: Романы, рассказы

Рука потянулась в карман за каким-нибудь оружием и нащупала там колючий предмет, найденный мной на столе. Он матово поблескивал розовыми чешуйками — еловая шишка из человеческих ногтей!

В ужасе я выронил ее, и мне пришлось собрать все свое мужество, чтобы устоять на ногах, — бежать, бежать! Что, если человек на лестнице вдруг очнется и схватит меня?!

Я как раз поравнялся с ним и хотел уже было набросится первым, как вдруг заметил, что он мертв, — кожа желтая, как воск.

На неестественно вывернутых руках вырваны ногти. Надрезы на груди и висках свидетельствовали о том, что из него вынимали органы.

Я бросился прочь, но, вероятно, все-таки задел его — он вдруг соскользнул на пару ступенек вниз и встал передо мной во весь рост — руки над головой, кисти обращены к макушке.

Египетский иероглиф, это он! Он!

Помню только, лампа разбилась, я рванул дверь и почувствовал, что демон леденящего ужаса сдавил холодными пальцами мое чуть живое сердце.

Потом, все еще как во сне, я кое-что понял — мужчина скорее всего был привязан за локти, вот почему его тело приняло вертикальное положение, когда он соскользнул со ступенек… а потом… потом меня кто-то встряхнул: «Ступайте к господину комиссару».

И я очутился в плохо освещенной комнате, курительные трубки у стены, на вешалке — форменный плащ… Это был участок.

Меня поддерживал полицейский.

Комиссар сидел за столом и не смотрел в мою сторону.

— Записали его данные? — спросил он неуверенным голосом.

— У него при себе были визитные карточки, — долетели до меня слова полицейского, — мы их изъяли.

— Что вы делали в Тунском переулке, у раскрытых дверей означенного дома?

Молчание.

— Отвечайте! — толкнул меня в бок полицейский.

Я пробормотал что-то об убитом в подвале этого дома.

Полицейский вышел из комнаты.

Комиссар, упорно отводя глаза, завел длинную речь.

Я разобрал только: «Как можно, доктор Синдерелла — известный ученый, египтолог, он выращивает редкие плотоядные растения — кротовик, солнечную росу или что там еще… кажется, не знаю… Вам следует по ночам оставаться дома».

Тут у меня за спиной отворилась дверь, я обернулся и увидел, что там стоит человек, высокий, с носом, как у цапли, — вылитый Анубис^{38}{39}.

У меня потемнело в глазах, Анубис же поклонился комиссару и, поравнявшись со мной, прошептал: «Доктор Синдерелла».

Доктор Синдерелла!

Тут мне вспомнилось что-то очень важное, но что, я забыл.

Я опять взглянул на Анубиса, но теперь он был уже писарем, может быть немного похожим на птицу. Он вернул мне мои визитные карточки, на них я прочитал: «Доктор Синдерелла».

Тут комиссар вдруг впервые посмотрел на меня, и я услышал, как он сказал:

— Да, да, это вы, доктор Синдерелла! Вам следует по ночам оставаться дома.

Писарь проводил меня до дверей. Проходя мимо вешалки, я случайно задел висевший на ней плащ.

Он медленно пополз вниз и повис на рукавах.

Я видел, как его тень на белой стене с поднятыми над головой руками неуклюже пытается повторить позу египетской статуэтки.

Видишь, все это произошло со мной три недели назад. Но с тех пор я разбит параличом: лицо перекошено и волочится левая нога.

Напрасно пытался я потом найти тот убогий, скрюченный дом, и в комиссариате о той ночи никто ничего не знал.

Фиолетовая смерть Перевод И. Стребловой

Тибетец умолк.

Его неподвижно застывшая, худая фигура некоторое время еще маячила перед глазами собеседника, затем он скрылся в джунглях.

Сэр Роджер Торнтон неподвижным взором глядел на пламя костра. Если бы это был не святой аскет саньясин, он не поверил бы ни единому слову, вдобавок тибетец был еще и паломником, направлявшимся в Бенарес, а саньясин никогда сам не лжет и никогда не поддастся обману.

И потом, откуда это коварное, жестокое выражение, на миг промелькнувшее на его азиатском лице?!

Или то был обман зрения, отблеск костра, так странно отразившийся в монгольских глазах рассказчика?

Тибетцы ненавидят европейцев и ревниво хранят тайну своих магических знаний, с помощью которых надеются когда-нибудь, когда настанет великий день, уничтожить европейцев.

Как бы там ни было, а он, сэр Ганнибал Роджер Торнтон, твердо решил своими глазами убедиться, правда ли, что этот удивительный народ владеет оккультными силами. Но для этого ему нужны товарищи, храбрецы, люди несгибаемой воли, которые не испугаются, даже если против них ополчатся все ужасы потустороннего мира.

Англичанин обвел взглядом своих спутников: единственный из всех азиатов, на кого можно рассчитывать, вон тот афганец — он бесстрашен, как хищный зверь, но суеверен!

Итак, остается только его европейский слуга.

Сэр Роджер коснулся слуги своим стеком. Помпей Ябурек совершенно оглох еще в детстве на десятом году, но он умеет читать по губам своего господина так хорошо, что понимает каждое, даже самое непривычное слово.