Избранное: Сборник

Паул. Неважно. Так вот, как боролась всю жизнь госпожа Батали с язвой желудка! Именно так, как вы думаете. Соблюдала диету и без конца стонала и жаловалась на свое здоровье. Прямо как… (Он хотел, видимо, сказать: «Как ваша мать», но вовремя остановился.) Так вот, как вы уже поняли, она отравляла себе жизнь. Послушайте, сказал я ей, попробуйте поступать наперекор природе. «В самом деле?» — удивилась она. «В самом деле», — ответил я. И вот в прошлом году она отправилась в автобусное путешествие, организованное одним благотворительным обществом. Они добрались до самого Рапалло. И во время поездки, когда они остановились в скромной, чистой гостинице, она ела все, что хотела. Спагетти, каракатиц, ливерную колбасу, жареные почки — одним словом, все блюда итальянской кухни. И была такой счастливой, как никогда прежде. А через два месяца, перед тем как отправиться в мир иной, она схватила мою руку и, сжав ее изо всех сил, какие у нее еще были, сказала: «Спасибо, Паултье, спасибо». Вот так завершился круг ее жизни. Эти последние месяцы она прожила по-настоящему. (Переводит дух.)

Элена. Когда я слышу, как ты говоришь… (Отворачивается.) Когда я слышу, как говорит такой человек, как ты, сразу забываются все заботы и тревоги. Ты знаешь, как надо жить. Ты знаешь толк в жизни и радуешься ей. Эдвард никогда бы так не смог. И я тоже.

Эдвард (в пространство). До чего же мы все-таки любим мерзость и грязь, которые не позволяют нашему духу расправить крылья. Сельское хозяйство, военное искусство, суд, торговля — все это такое земное, такое мирское. Вавилонский поток. А по берегам люди, стеная, мечтают о земле обетованной. (Пауза.) Ну вот, процитировал самоистязатель — вполне в духе Святого Августина.

Элена. Но Паул, доктор Паул, если ты так легко можешь поставить диагноз, если ты способен определить болезнь, даже не видя пациента, то что же терзает нас? Как ты считаешь?

Паул. Терзает?

Элена. Да. Что происходит с нами? Вот с Эдвардом, например? Почему он не желает загорать? Почему мой муж решил превратиться в камень?

Паул. Трудно сказать.

Элена. А я знаю.

Паул. Давайте рассуждать просто. Простота — веление нашего времени, она не только приносит душевный покой, она позволяет свободно и открыто высказывать свое мнение о природе и о человеке. Без мудрствований лукавых. Без комплекса первородного греха и угрызений совести. В наше время нужно быть практичным. Бесхитростным. Но хоть я и человек практичный — ведь это совершенно необходимо сотруднику Министерства сельского хозяйства, да и в супружеской жизни тоже нелишне, — здесь я столкнулся с чем-то…

Элена. С чем?

Паул. С какой-то опасной болезнью. По-моему, здесь налицо нарушение душевного равновесия. Может быть, даже под угрозой сама жизнь. И причина кроется…

Эдвард (резко). Заткнись, кретин!

Элена. Продолжай, Паул, прошу тебя.

Паул. Я сказал: может быть. Вопрос слишком деликатный, и я не хотел бы входить в детали…

Элена. Но ты же врач!

Паул. Конечно. Однако одно неосторожное слово может, словно снежный ком, повлечь за собой непредсказуемые последствия. (Сжимает пальцами виски, как бы пытаясь сосредоточиться.) Это слово прорвется сквозь флюиды, которые нас окружают, и бац!

Элена. Что значит это «бац»?

Паул (распрямляется). Произойдет несчастье.

Пауза. Вдалеке слышны крики детей, купающихся в море.

Элена. Продолжай, прошу тебя!

Паул. Вы позволите? (Наливает себе стакан лимонного сока.) Гм, вкусно.

Элена. Я должна знать все. Ведь в Эдварде вся моя жизнь. Я люблю его, я…

Паул. Я полагаю… (сосредоточенно думает) причины этого нарушения равновесия нужно искать далеко, очень далеко — в его детстве.

Эдвард начинает смеяться, он безудержно хохочет. Остальные в замешательстве.

Паул строго смотрит на него.

Эдвард (явно превозмогая себя). Я знал, я так и знал, что это всплывет. Тут просто так не обойдешься, непременно попадешь в яблочко.

Паул (тоном врача, ставящего диагноз). Нездоровый, подозрительный смех. (Не спеша, с достоинством прохаживается взад-вперед, затем, подойдя к дереву, прислоняется к нему.) Он надеется укрыть в тумане мрак своей души.

Эдвард (внезапно серьезно и холодно). Оставь дерево в покое!

Паул (отходит от дерева). Прошу прощения.

Пауза. На дереве начинает щебетать сойка. Другая отвечает ей издалека.

Эдвард. Порой человеку может доставить радость какая-нибудь мелочь: детский смех, вечерний пейзаж, благородный поступок простого рабочего. Только не для меня все это. Меня радует лишь мое дерево. Оно мое. Наивно, конечно, но что поделаешь.

Паул (делает вид, что уходит, но ему это плохо удается).