Избранное. Том 2: Серебряные яйцеглавы; Ночь волка; Рассказы

На дне мы обнаружили короткий горизонтальный проход. Нам пришлось скрючиться, чтобы пройти его. Когда мы смогли выпрямиться, то очутились в просторном шикарном бомбоубежище, если только можно его так назвать. Здесь стало уж и вовсе нечем дышать. Тут стояла масса научного оборудования и несколько маленьких контрольных панелей, наподобие той, что установлена в самолете. Некоторые из панелей, по моим догадкам, предназначались для управления метеоприборами, спрятанными в остове разрушенного завода. Повсюду были видны следы обитания молодой женщины — разбросанная в живописном беспорядке одежда, маленькие безделушки, а также вылепленная из глины голова человека чуть больше натуральной величины, по которой я понял, что хозяйка жилища занимается скульптурой. На этот последний предмет я взглянул только мельком, но, хотя вещь была незаконченной, сразу же мог сказать, с кого лепили эту голову, — с Пилота.

Все жилище было выдержано в тех же тускло-серебристых тонах, что и кабина самолета, и точно так же несло на себе отпечаток чьих-то индивидуальностей, отчасти Пилота, отчасти кого-то еще — семейной пары, скорее всего. Мне стало не по себе, потому что все вокруг дышало смертью.

Нужно признаться, что все это я окинул очень быстрым и поверхностным взглядом, так как мое внимание тут же было приковано к длинной и широкой кушетке со сползшим покрывалом и к телу, лежащему на ней. Женщина была почти шести футов ростом с телосложением богини, светлыми волосами и загорелой кожей. Она лежала на животе совершенно нагая.

Однако ни малейшего влечения она у меня не вызывала. Выглядела она смертельно больной. Лицо, обращенное к нам, горело огнем, и щеки на нем ввалились. Закрытые глаза глубоко запали и были окружены черными тенями. Дышала она неглубоко и часто, и ее открытый рот с трудом ловил воздух.

У меня возникло странное впечатление, что вся жара в подвале исходит от ее тела, пылающего в горячке.

От всего места разило смертью. Мне показалось, что мы очутились в подземном храме Смерти с ложем-алтарем и женщиной на нем, принесенной в жертву этой богине. (Уж не стал ли я неосознанно поклоняться Смерти как богине Мертвых земель? Точно не знаю. Что-то все это становится слишком сложным для меня).

Нет, она не вызывала у меня даже смутного намека на влечение, но разбередила во мне что-то другое.

Если чувство вины — это роскошь, то в таком случае я казался себе плутократом. Она разбередила во мне что-то такое, что довело меня до полного опустошения, я потерял почву под ногами и хотел умереть на месте, я думал, что должен умереть.

Внезапно прямо у себя под боком я услышал слабое резкое шипение. Я огляделся и обнаружил, что совершенно бессознательно вынул стальной кубик из кармана и держал его, зажав между указательным и средним пальцами, а мой большой палец нажимал на кнопку — в точности, как я и обещал себе раньше, если мне придется совсем уж плохо.

Вот вам урок, никогда не давайте своему мозгу распоряжений, даже полушутя, если только вы не готовы к тому, что они могут быть исполнены в любой момент независимо от того, одобрите вы это после или нет.

Папаша увидел, что я сделал, и как-то странно на меня посмотрел.

— Итак, Рэй, ты все-таки решил умереть, — сказал он мягко. — Большинство из нас так или иначе приходят к этому решению.

Мы подождали. Ничего не случилось. Я заметил, что в воздухе зависло очень бледное молочного цвета облачко диаметром в несколько дюймов.

Сразу подумав об отравляющих веществах, я отпрянул, и от моего движения облачко рассеялось.

— Что это такое? — спросил я, ни к кому не обращаясь.

— Я бы сказал, что-то, что вырвалось струей из крошечной дырочки рядом с кнопкой, — сказал Папаша. — Отверстие настолько микроскопично, что просто так его не заметишь, разве что специально будешь искать. Рэй, я не думал, что ты решишься воспользоваться этой своей маленькой атомной бомбой. Более того, боюсь, что ты попусту истратил что-то чертовски ценное. Но не беспокойся. Перед тем как сбросить эти кубики для Атла-Хая, один я стащил.

И будь я проклят, если он не вытащил из своего кармана точно такой же кубик, как и мой.

— Алиса, — сказал он, — когда мы доставали мазь, я заметил полпинты виски в твоем ранце. Будь добра, смочи им клочок тряпки и передай мне.

Алиса посмотрела на него так, как будто он совсем чокнулся, но, пока она его разглядывала, ее щипцы и вторая рука в рукавице сделали то, о чем он просил.

Папаша взял тряпицу и протер ею кожу на ягодице больной женщины, а затем прижал к этому месту кубик и нажал на кнопку.

— Это подкожная инъекция, люди, — пояснил он.

Он отнял кубик, на его месте остался след, подтверждающий сказанное.

— Надеюсь, мы добрались до нее вовремя, — заметил он. — Чума — это серьезно. Теперь, думаю, нам ничего не остается делать, как ждать, может, довольно долго.

Я был потрясен до потери сознания.

— Папаша, старый ты пещерный детектив! — взорвался я. — Когда же у тебя возникла эта догадка о лечебных свойствах «ручных гранат»?