Избранное. Том второй

— Есть ли в вашем селе ремесленники? — спросил его Хорн по-турецки. — Нам они очень нужны… мы дадим им хорошую работу.

Староста утвердительно кивнул головой.

— Конечно, есть. А как же! — простодушно ответил он, но глаза его искрились живостью и смекалкой.

— И все они здешние? — продолжал любопытствовать немец.

— Конечно, здешние.

— Нас интересуют хорошие мастера, которые учились ремеслу в городе… работали в городе! — не спускал с него голубых глаз Хорн. — Есть у вас такие?

Староста запнулся: он не мог понять, почему эти господа интересуются деревенскими ремесленниками; неужто турецкое государство не может без них обойтись?

— Говори, не стесняйся, чорбаджи[7] Гого! — дружески сказал офицер.

— Я в их ремесле не понимаю, мюлязим эфенди, — сказал староста, прикинувшись, что понял наконец, чего от него требуют. — У кого голова на плечах и божий дар, тот и работает лучше.

— А есть у вас мастера, которые в других местах работают? — прямиком спросил Хорн.

— Должно быть, есть, — с наивным видом ответил дядя Гого. Он уже двадцать лет был старостой и никогда не отвечал туркам сразу, никогда не говорил «да» или «нет». Он сначала старался понять, почему его спрашивают о том или о сем, что от него требуется, и лишь тогда, оценив положение, отвечал что-то более определенное. — Двое наших работают в Чирпане.

Высокий турок приподнялся с места.

— И что они там делают?

— Сапожничают вроде…

— Вот сапожники нам как раз и нужны, — высказался наконец и толстяк турок, который до сих пор сидел с усталым и безразличным видом. — Пусть немного поработают на солдат падишаха, как его верные и покорные слуги.

— Но я давно их не видел, — солгал староста. — Даже не знаю, тут ли они.

— Пойди и посмотри! — распорядился мюлязим.

— Пойду, отчего не пойти, — тотчас же согласился дядя Гого и, пятясь задом, выбрался из проклятой корчмы. Он знал, что сейчас турки убивают за малейшее прегрешение, понимал, что если начнет увиливать, его прижмут, но все же — почему их так заинтересовали местные ремесленники? И почему их принесло сюда? И отчего им нужны те, кто работает в городе? Было что-то темное в этом деле. Надо предупредить гатевских ребят. Если у них рыльце в пушку, пусть сматывают удочки.

Староста прошел по самым глухим улочкам и зашел к Гатевым со стороны гумна. Войдя в дом, он сказал Димитру:

— Приехало начальство… Говорили с мюлязимом, спрашивали о вас и послали меня узнать, тут ли вы. Слава богу, застал вас. Собирайтесь — вас ждут в корчме Ставраки. — И староста ушел, даже не попрощавшись.

Димитр оторопел, Гочо стоял как оглушенный. Значит, пронюхали. Что же теперь делать? В доме наступила безмолвная суматоха. Старуха словно онемела, старик, мучительно пожевав губами, ничего не сказал и как раненый опустился на топчан. Надо бы отругать сыновей, но теперь ругай не ругай — все кончено.

Нельзя было терять ни минуты. Димитр достал револьверы, проверил патроны, сунул в пояс нож, убедился, что кисет на месте, и велел матери отрезать два ломтя хлеба и собрать еще какой еды. Мать словно все поняла только теперь и бросилась в соседнюю комнату. Немного погодя братья, перебравшись через перелаз в соседний двор, вышли на улицу и зашагали к старой дубраве.

В это время староста, вернувшись в корчму Ставраки, склонился в низком поклоне перед важными начальниками, которые пили ракию. Мюлязим вопросительно поглядел на него:

— Ну?

— Здесь они, эфенди, — доложил староста и снова поклонился. — Собственными глазами видел, дома они. — Он смотрел на турка с робким, покорным выражением, и только проницательный человек заметил бы, как хитро бегают его глазки.

— Почему не привел? — резко спросил Хорн.

— Вы не приказывали, эфенди, — пожал плечами староста. — Велели только посмотреть, здесь ли они. Я и посмотрел.

— Иди скажи им, чтоб явились! — приказал Хорн.

— Иду. — Староста, приложив правую руку к сердцу, кланяясь, попятился к двери.

Догадливый и сообразительный, дядя Гого понял, что такие важные господа приехали вовсе не для того, чтобы познакомиться с сельскими ремесленниками. Он хорошо знал господские уловки, чуял, чего они ищут, и знал, как с ними обходиться. Он был уверен, что приезд высокого начальства не сулит ничего хорошего, но не мог догадаться, зачем им понадобились братья. Сейчас он пытался по-своему оценить нежданных посетителей, и почему-то ему особенно не нравился белобрысый господин со шрамом на щеке.

Как только староста вышел, Хорн велел мюлязиму взять десяток солдат и пойти арестовать сапожников. Мюлязим выбежал на улицу и немного погодя погнал по улице, как стадо, своих сонных и разболтанных солдат. Возле церкви ему встретился молодой священник Георгий.

— Папаз эфенди, — обратился он на ходу к священнику. — Ты знаешь, где живут двое сапожников, которые работают в Чирпане?

Священник растерялся, задрожал и утвердительно кивнул.

— Иди, покажешь нам дом! — приказал турок.

Перепуганный священник, подобрав полы рясы, пошел вперед.