Избранное в двух томах. Том 2

добиться, так сказать, для наращивания означенных сил, был один пулемет: упорно повторяя по дороге к аэродрому попытки наладить бортовое оружие, Антипов хоть на одну треть, но оживил его.

Трудно представить себе более тяжелые условия» двукратное превосходство

противника в количестве самолетов и, наверное, десятикратное в огневой мощи, крайне неблагоприятная для «мига» высота, невыгодное исходное положение —

вражеские истребители за хвостом. . Все плохо! Но выхода нет — надо давать

бой.Антипов, неожиданно для противника, ввел свою машину в энергичный, предельно крутой разворот (нет, что ни говори, маневр у «мига» есть!), успел

выйти «мессершмиттам» в лоб и, прицелившись в ведущего, нажал гашетку.

Сухо щелкнула короткая — патрона на четыре — очередь, и. . пулемет снова

замолк. Четыре выстрела! Какой толк от них, когда счет огня в воздушном бою

идет на сотни и тысячи пуль и снарядов в минуту! Но, оказывается, толк был.

«Мессершмитт» горкой с разворотом отвернул на запад и пустился восвояси, оставляя за собой тонкую серовато-белую струйку, тут же испарявшуюся в

воздухе. Второй истребитель, как оно и положено дисциплинированному

ведомому, последовал за ним. Через несколько километров первый

81

«мессершмитт» перешел на снижение и, не выпуская шасси, приземлился на

фюзеляж в лесную просеку.

Немецкий летчик (которого, кстати, взяли в плен только через два дня у

самой линии фронта — он двинулся пешком на запад и едва не ушел), когда дело

дошло до его допроса, сказал: — Мне просто не повезло.

Ему действительно не повезло или, если угодно, крупно повезло Антипову: единственная (одна-единственная!) пуля попала точно в масляный радиатор

«мессершмитта». Масло, конечно, сразу же выбило — это оно светлой струйкой

тянулось за подбитой машиной, — и мотор заклинило.

Опять то же слово — повезло. Нет! Не только повезло! Чтобы попасть одной

короткой очередью за несколько сот метров в жизненно уязвимую часть

вражеского самолета, кроме везения, нужно очень здорово стрелять. Плохому

стрелку так повезти не может. Везет умелому.

Этот случай, как и многие, ему подобные, натолкнул нас еще на одну истину.

Оказалось, что, при всем первостепенном значении летно-технических и летно-тактических данных самолета, воюет не он, не самолет. Воюет человек на

самолете.

А среди свойств самолета, кроме таких, по существу ему присущих, как

скорость, высотность, маневренность, неожиданно видное место заняла, так

сказать, приспособленность аппарата к использованию его человеком: начиная от

устойчивости и обзора я кончая расположением приборов в кабине. Через много

лет возникнет специальная отрасль науки — инженерная психология, — одной из

центральных проблем которой будет изыскание оптимальных характеристик

взаимодействия человека и машины. Многие практические, порой даже чисто

интуитивные наблюдения и находки более раннего времени сорганизуются в

стройную систему.

Но, скажем, изменение внешних форм фюзеляжей наших боевых «яков» и

«лагов», благодаря которому, ценой ничтожно малой потери в скорости, летчикам была дана возможность видеть, что делается за хвостом их машины, —

это было сделано по здравому смыслу, без какой-либо науки, в разгар самого

тяжелого для нас периода войны. Впрочем, на практике уменьшения скорости, даже самого малого, от такого

82

нововведения вообще не произошло, даже наоборот: летчики, получив

полноценный обзор назад, перестали летать с открытым фонарем кабины, что, конечно, съедало гораздо больше скорости, чем небольшой излом очертаний

фюзеляжа.

Машину надо приспосабливать к человеку! Лучше всего, конечно, когда это

заложено в ней конструктивно, так сказать, от рождения, но если нет, то — голь

на выдумки хитра! — человек пытается приспособить к себе машину сам, любыми, пусть самыми кустарными средствами.

Пытались, в меру своих сил, делать это и фронтовые летчики, а особенно —

испытатели, для которых это было чем-то вроде продолжения на войне своей

прямой работы по специальности.

Летчик-испытатель К. А. Груздев, убедившись, что в бою на виражах наш

ЛаГГ-3 не может зайти в хвост «мессершмитту», придумал хитрый прием: отклонять на несколько градусов посадочные щитки крыльев. Это было не так-то

легко! На глубоком вираже, под давящей двух- трехкратной перегрузкой, дотянуться к нижней части приборной доски, нажать кнопку выпуска закрылков, а в нужный момент — когда щитки отклонятся, на сколько требуется, — вернуть

ее в нейтраль. И все это в бою — крутясь, уворачиваясь от огненных трасс, ни на

секунду не теряя из виду противника! Посторонний наблюдатель сказал бы, наверное, что для того, чтобы справиться со всем этим, надо иметь третью руку и

дополнительную пару глаз (желательно — на затылке). Груздев говорил иначе:

«Надо правильно распределять внимание».