Избранное в двух томах. Том 2

было просто неоткуда: в течение многих лет мое место в самолете было за

штурвалом, и, прилетая куда-то с пассажирами, я так или иначе вылезал из

машины после всех, ведь работа летчика в кабине с остановкой самолета не

заканчивается.

И вот несколько легковых автомашин одна за другой идут на полной

скорости по узкой бетонной дороге. Кругом пологие, плавно очерченные

возвышенности и впадины пустынной желтой степи. Еще один спуск. .

Небольшой поворот. . Снова подъем, и сосед по машине толкает меня локтем в

бок:— Смотри. Вот он, космодром. Космодром!.

Я смотрю на него, как говорится, в оба глаза. Но ничего фантастического, марсианского что-то не обнаруживаю. Сосед по машине, видимо читая мои

мысли, подтверждает:

— Да, для кино это, конечно, не товар.

Перед нами разбросано несколько трех-, четырехэтажных кирпичных домов

довольно стандартного вида, несколько длинных одноэтажных построек

барачного типа, пять-шесть финских домиков и единственное крупное здание —

возвышающаяся надо всем этим поселком огромная, массивная коробка

монтажно-испытательного корпуса (МИКа), кажущаяся тут, среди окружающей

ее мелкоты, еще более огромной. Так, наверное, смотрелись когда-то

величественные готические храмы среди приземистых жилых домов

средневековых городов.

А кругом степь. Пустая рыжая степь до самого горизонта.

145 В общем, ничего марсианского.. Марсианское еще ждало меня.

Впрочем, и в МИКе, куда меня с утра привел Королев, тоже было на что

посмотреть.

Мы привыкли представлять себе ракету в вертикальном положении, с носом, нацеленным в зенит — туда, куда она устремится в минуту пуска.

А в МИКе ракета лежала. Лежала, растянувшись во всю свою

многометровую, чуть было снова не сказал «высоту», хотя в данном случае это

правильней было бы назвать длиной. Ее тело покоилось на специальном

устройстве, так называемом установщике, представлявшем собой комбинацию

сильно растянутей железнодорожной платформы с подъемным краном, способным поворачиваться в вертикальной плоскости. Рельсы, на которых стояли

тележки установщика, уходили под широкие ангарные ворота корпуса, а дальше

тянулись несколько километров по степи — к стартовой позиции.

Я уже говорил, что любой предмет, по природе своей предназначенный для

существования на вольном воздухе, в помещении кажется большим по размерам, чем он есть на самом деле. Но трехступенчатая ракета-носитель с

пристыкованным к ней космическим кораблем не только казалась, но и в

действительности отличалась размерами весьма внушительными.

Какая же силища нужна, чтобы поднять эту штуку в воздух, вывести за

пределы атмосферы да еще притом разогнать до умопомрачительных

космических скоростей, — такая мысль не могла не прийти в голову.

И чтобы увидеть источники этой силищи, не было нужды далеко ходить: на

торце лежащей ракеты из зеркально сверкающих круглых титановых днищ пяти

блоков первой и второй ступени торчало двадцать раструбов — камер мощных

ракетных двигателей РД-107 и РД-108, созданных в конструкторском коллективе

академика В. П. Глушко. Рядом с ними раструбы рулевых двигателей, расположенных на периферии каждого блока, казались миниатюрными. И все это

выглядело чрезвычайно красочно: полированно-серебристые днища блоков, золотистый металл раструбов двигателей, ярко-красные предохранительные

заглушки. .

Космический корабль, замыкавший ракету с другого конца, выглядел, если

судить с позиций чисто зре-

146

лищных, гораздо более скромно: он был заключен в мягкий стеганый чехол, который полагалось снять только на стартовой позиции, перед самым пуском.

Всю эту впечатляющую технику мне показали — каждый по своей епархии

— ведущий конструктор космического корабля Олег Генрихович Ивановский и

заместитель ведущего конструктора ракеты-носителя Юрий Павлович Антонов, попечению которых меня поручил Королев, сам отправившийся дальше в обход

хозяйства космодрома. Нетрудно понять, что для обоих ведущих конструкторов

появление моей персоны было далеко не подарком, у них и без меня дел имелось, как говорится, выше головы. Тем не менее никаких внешних проявлений своего

недовольства по этому поводу они не высказали, все подробно показали, рассказали и ответили на все мои вопросы, в том числе и на такие, которые

отнюдь не характеризовали меня как крупного специалиста в области ракетно-космической техники. Словом, встреча была вполне доброжелательная. Более

того, ведущий конструктор космического корабля даже сейчас, когда нас

связывает многолетняя дружба, продолжает, глядя па меня почти правдивыми

глазами, утверждать, что с первого же момента был очень рад знакомству со

мной. Воспитанный человек!.

Правда, один раз он поступил со мной вполне бесцеремонно. Когда по ходу