Избранные и прекрасные

Я ждала, не зная, какой топор обрушится на мою голову, но все сидящие за столом вдруг дружно пожали плечами, а потом ножки стульев заскрипели по полу – люди двигали их, теснились, чтобы я могла взять еще один стул и сесть рядом с ними. Усевшись, я озадаченно воззрилась на остатки еды: непривычно белые булочки, кучки жилистого мяса, едва доваренные овощи, блестящие от жира, какие-то тонкие белые штучки, напомнившие мне сухожилия на тыльной стороне тетушкиной ладони. Я спохватилась и отвела глаза, но девушка, сидящая рядом, заметила, как я таращусь на тарелки.

– Хочешь, я тебе положу? – спросила она. – Ты голодная?

– Нет, – сухо отказалась я, но она уже засуетилась, схватила тарелку и принялась накладывать в нее то, чему я даже не знала названия. И теперь все опять смотрели на меня, а она подала мне палочки для еды. Я взяла их и перевела взгляд на бутылку.

– Я не прочь выпить немножко, – с надеждой произнесла я. Сидящие за столом быстро переглянулись, потом девушка решительно взяла бутылку и плеснула мне из нее в чайную чашечку.

Мне хватало ума понять, что они отказывают мне в уме и что эта игра распространена во всем мире. Но мне уже случалось играть в нее, и я была готова поручиться, что имела дело даже с более крепким спиртным, чем они когда-либо пробовали.

Жидкость в моей неожиданно изящной чашечке имела едва заметный желтоватый оттенок и медленно колыхалась, почти как сироп. Войдя, я видела, как одни сидящие за столом опрокидывают ее одним махом, а другие пьют мелкими глоточками. Могу сразу сказать, что я так делать не собираюсь, подумала я, поднесла чашечку к губам и проглотила ее содержимое.

Оно ударилось о корень языка, прожгло себе путь в горло и опалило изнутри грудь, прежде чем беспокойно обосновалось в желудке. Я по-драконьи разинула рот, чтобы схватить побольше воздуха и успокоить нестерпимое жжение. Бывало и хуже, но не часто и довольно давно, и я потрясла головой, а сидящие за столом расхохотались, и один парень захлопал в ладоши.

– Ну-ка, ну-ка, выпей еще, – заговорила девушка, но мне хватило ума забрать у нее бутылку, хоть руки слегка дрожали.

– Нет, дорогая, давай теперь я тебе налью…

Я замешкалась, чтобы не выплеснуть из ее чашечки больше, чем попало внутрь. Она ироничным жестом отсалютовала мне чашечкой, жеманным жестом леди пригубила ее и опустила.

– А, так вот как надо было! – притворилась я удивленной. – Ничего-то я не знаю…

От этих слов за столом вспыхнул спор – явно не в первый раз, его вели отчасти на английском, отчасти на другом языке, стремительно, горячо и рьяно. Девушка рядом со мной снова поднесла чашечку к губам, улыбнувшись мне одними глазами. Я так и не поняла, дружеская это была улыбка или нет.

– Значит, Кхай позвал девчонку, которая ничего не знает.

– Ну, я-то знаю, что не знаю, – вмешалась я. – Может, ты меня научишь…

Она так прищурилась и отстранилась, что я невольно села прямо. Здесь, конечно, была не «Золушка», но и не «У Пегги» – крохотное заведение у переулка Портер-Боулинг, где собирались в основном девушки и подавали только сваренные вкрутую маринованные яйца из гигантских горшков с рассолом. Об этом я на время забыла, поэтому вскинула подбородок и притворилась, будто не забыла ничего.

– Чему здесь учиться такой, как ты? – спросила она.

– Для начала скажи, как тебя зовут.

Помявшись, словно у нее попросили луну с неба, она пожала плечами.

– Бай. А тебя?

– Джордан Бейкер, – ответила я, и ее взгляд стал растерянным.

– Нет, по-настоящему, – сказала она, и я снова отстранилась.

– Это и есть мое настоящее имя, – холодно объяснила я. – Можешь пользоваться им или выбрать для меня что-нибудь получше.

Она нахмурилась, словно решая, хочет ли давать мне имя, но тут стальная дверь распахнулась, впуская новую компанию посетителей во главе с Кхаем. Все вошедшие были одеты более-менее так же, как во время своих выступлений, о чем я уже знала, за ними волочились обрывки бумаги – узкие бирюзовые, рассекающие воздух, как змеи, мелкие розовые, распускающиеся цветами вишни, похожие на искры багряные, которые осели на длинный рукав одной из девушек и тлели на нем, пока какой-то услужливый парень не потушил их, прихлопнув ладонью.

Но что важнее всего, у вновь прибывших были с собой еще две бутылки спиртного, и, хоть оно совсем мне не понравилось, я невольно вздохнула с облегчением.

Что было дальше, запомнилось мне как в тумане. Бай настойчиво подливала мне, и я в отместку подливала ей, кто-то смеялся над нами, еще кто-то пытался рассказать мне легенду, связанную с этим спиртным, которую я, впрочем, слушала как обычно, то есть не слушала вовсе. Помню, как я закинула руку на плечо Бай и как она поспешно сбросила ее, и тогда я прислонилась к Кхаю, которому мой жест понравился больше, хотя и не так, как мне хотелось бы.

В какой-то момент, когда все раскраснелись и начали пошатываться, откуда-то возникли самые изящные ножницы, какие мне только доводилось видеть, – тонкие, похожие на журавля с длинным клювом лезвий и убийственно острыми кончиками.