Избранные и прекрасные

– А по-моему, завтраки чаще нескольких раз в неделю пока еще не считаются апофеозом пошлости, – пошутил он, но отпустил меня.

На самом деле все объяснялось тем, что визитка, которую сунул мне Кхай, прожигала дыру в моей сумочке. Адрес на ней был незнаком мне, но, кажется, место находилось где-то в районе перекрестка Элизабет-стрит и Канал-стрит, то есть в Чайнатауне.

Если только компания в разгар ночного веселья не решала завалиться к «Александеру» на Уайт-стрит, от Чайнатауна я старалась держаться подальше. Там меня охватывала тревога, я становилась не уравновешенной и легкой, а словно странным образом отягощенной взглядами, с которыми не желала иметь ничего общего и от которых вместе с тем ждала узнавания. После нескольких случайных вылазок в Чайнатаун я каждый раз некоторое время чувствовала себя раздраженной и невыносимо высокомерной. Сказать по правде, в Чайнатауне я ощущала себя менее особенной, и это мне не нравилось.

Однако вопрос о том, идти туда или нет, не стоял, так что я как следует выспалась в приличной постели, встала, попросила Лару приготовить мне фруктов и сыру и надолго залегла в ванну. Меня все еще донимала усталость. Зной по-прежнему просачивался в квартиру через все щели, являлся снаружи незваным гостем, чтобы по-кошачьи свернуться на каждой доступной поверхности.

Когда прохладная вода нагрелась, я выбралась из ванны и пришла посидеть с тетушкой Джастиной, которая сумела сесть, опираясь на гору шелковых подушек, и возмущенно таращилась в газету.

– Право же, – заявила она по поводу волнений в Вашингтоне и в Чикаго, – если протестует так много народу, им придется уступить.

Намазывая тост маслом, я заглянула в ее газету, где какого-то человека с лицом, мало чем отличающимся от наших с Кхаем лиц, вели в полицейский фургон. Волнения продолжались уже несколько дней, не замечать их было невозможно даже в тех клубах, где мне нравилось бывать.

– Надеюсь, скоро все утихнет, – со вздохом сказала я, а тетушка Джастина с несвойственной ей мягкостью накрыла мою руку ладонью. Сентиментальности пожать мою руку ей не хватило, но я успела почувствовать, какая она легкая, почти как лист бумаги, прежде чем она убрала ладонь.

– Знай, что тебе опасаться нечего, – тихо произнесла она. – Ты же Бейкер. В этом никто не усомнится.

Я решила не говорить ей, куда собралась этим вечером.

Она поручила мне заполнить вместо нее бумаги для Общества помощи голодающим, а около семи явилась нанятая нами сиделка Пола, чтобы привести тетушку в порядок и подготовить ко сну. Тетушка Джастина неохотно позволила ей это, но мы видели, как она устала.

– Не могу дождаться, когда наконец поправлюсь, – проворчала она, и никто из нас не стал упоминать истинное положение вещей.

Около девяти я ушла одеваться. Выбрала тыквенно-оранжевое платье с вышитой золотистым бисером вспышкой и решила, что оно подойдет: не слишком броско, но и не слишком уныло. Мне казалось, я не вынесу, если в таком месте, как Чайнатаун, кто-нибудь сочтет меня уныло одетой.

Таксист высадил меня перед зданием, похожим на ресторан, уже закрытым на ночь, и я с любопытством оглядела его. Меню, приклеенное к зеркальному стеклу, было исписано сплошь непонятными мне знаками, и, когда я подергала дверную ручку, оказалось, что она заперта. Мне показалось, что внутри кто-то ходит, но заглянуть в окна не давали плотные жалюзи.

В конце концов я обошла ресторан вокруг и отыскала стальную дверь более привычного вида. Я громко постучала, а когда в двери открылся глазок, старательно улыбнулась.

– Привет, у меня тут визитка от…

К моему изумлению, дверь вдруг распахнулась, и в дверном проеме возникла китаянка в брюках и длинной бордовой тунике. Я удивленно заморгала, глядя на нее, а она с нетерпением закивала, жестами приглашая меня зайти.

«А, так это потому, что я…» Мысль показалась мне чуждой, я озадаченно поднялась на несколько ступенек, ведущих к залу ресторана.

Наверное, я ожидала увидеть что-нибудь величественное – с золотыми идолами и ложами для курильщиков опиума. И, уж конечно, не думала, что увижу зал ресторана с красными виниловыми кабинетами по кругу и десятком едоков вокруг стола, заставленного тарелками с объедками. Все посетители были моих лет, может, чуть старше, женщины носили брюки, как мужчины, и передавали бутылку из рук в руки, наливая из нее друг другу в чайные чашечки.

Девушка в мужской рубашке с закатанными рукавами заметила меня первой, толкнула парня, сидящего рядом, – у него были грозные патрицианские брови, козлиная бородка и помочи поверх рубашки. Вскоре уже все глазели на меня с разной степенью любопытства и враждебности. Не улыбаясь, я ответила взглядом каждому и показала визитку.

– Это дал мне Кхай, – объявила я. – Он сказал, чтобы я пришла.