Мы пришли и здесь собрались
Выслушать от хитроумцев,
Как из-за стихов и песен
В боевой пойдут поход.
Распален язык отвагой,
Нрав свиреп, ужасно сердце,
Мысли быстры и легки.
Знаем, будет спор жестокий,
Утонченно, изощренно
Будет говорить один,
А другой, с корнями вырвав
Бросит их. И хруст промчится
По ристалищу речей.
Для прений время настает. Так говори ж искусно,
Не подражая никому, по-своему и тонко.
Каков я сам и каково мое искусство, после
Я всесторонне разъясню. Сперва ж его ошибки
Разоблачу и докажу, что он — бахвал и гаер
Морочил нас. Сперва, лицо закутав покрывалом,
Сажает в одиночку он Ахилла иль Ниобу —
Трагические чучела. Они молчат, не никнут.
Клянусь богами, да!
А хор четыре песни кряду,
Топоча оземь, пробубнит. Актеры ж все ни слова.
А мне вот нравилось, клянусь, молчанье их не меньше,
Чем нынешняя болтовня.
Ты глуп и неотесан,
Поверь мне!
Видимо, что так. Зачем же так чудит он?
От шарлатанства, для того чтоб зритель ждал смиренно,
Каков мошенник! Нагло как обмануты мы были!
Чего ж мычишь ты, что рычишь?
Боится обличений.
Покуда он дурачит вас, подходит к середине
Потеха. Дюжину еще словес прибавит бычьих,
С бровищами, с хвостищами, как пугала ребячьи,
А зрители ни бе, ни ме.
О, горе!
Помолчи ты!
Не скажет слова в простоте.
Да не скрипи зубами!
Скамандры всё,
376и крепости, и на щитах звенящихОрлы-грифоны, медь и блеск речей головоногих, —
Понять их — величайший труд.
Да, видит Зевс, вот так же
Что значит рыжий конь-петух. Ну что это за птица?
Невежда! Знак на кораблях такой изображают.
Я ж коне-петухом считал павлина Филоксена.
А ты, посмешище богов, какие пишешь драмы?
Да не про коне-петухов, не про козлов-оленей,
Как любишь ты, как чертят их на завесах мидийских.
377Ничуть! Когда из рук твоих поэзию я принял,
Сперва ее я подсушил, от тучности избавил
Пилюлями истертых слов, слабительным из мыслей
И кислым соком болтовни, настоянным на книжках.
Потом на песнях воспитал Кефисофонта
378тонких.Герой не мямлит у меня и вздора не городит,
Нет, выходя, он всякий раз свое происхожденье
Сперва рассказывает.
Да, твое намного хуже.
С начала драмы ни один актер не остается
Без дела. Всем даю слова: и женщинам, и слугам,
379И девушкам, и господам, старухам даже.
Боги!
Зевс свидетель!
Любовь народа — цель моя!
Дружок, молчал бы лучше,
Тебе не очень-то к лицу такие разговоры!
Витийствовать я научил вас всех.
Ну да, негодный!
А лучше прежде, чем учить, ты сам бы разорвался.
Безмены ввел я и углы и меры красноречья,
Чтоб можно было весить, жать поэзию и мерить,
Стругать, слесарничать, паять.
Вот-вот, паять, — согласен.
Заговорил я о простом, привычном и домашнем.
Мог уличить. Но я не врал, не фанфаронил вздорно,
Не надувался как индюк, не надувал сограждан,
Кичливых Кикнов выводя, Мемнонов-пустозвонов.
380Теперь его учеников с моими вы сравните.
Его — отпетый Меганет и рукосуй Формизий,
Удар-ярыго-дракуны, трескун-ревун-редеди.
Мои же — умник Клитофонт и Ферамен глумливый.
381Да, Ферамен — премудрый ум и мастер на все руки,
Пускай товарищи в беде, пусть поскользнется ближний, —
Умело их я обучил,
Пример для жизни показал,
В поэзию науку ввел
И здравый разум. Рассуждать
Теперь способны все про все,
И в государстве, и в домах,
Хозяйничать на новый лад
Способен всяк, и всяк кричит:
Уж я задам, уж я вас!
Афинянин, в свой дом войдя,
На домочадцев и на слуг
Кричит: подать сюда горшок!
Кто голову у пескаря
Отгрыз? На рынке прошлый год
Кувшин купил я, он погиб.
Позавчерашний где чеснок?
Оливку кто тут надкусил?
А домочадцы-дурачки,
Как фатюки, как малюки,
Это видит твой взор, блестящий Ахилл,
382Что же ты на это скажешь?
Но держи себя в поводьях,
Чтобы грохочущий гнев
Не умчал тебя за вехи.
Издевался враг ужасно.
Ты же, милый, воздержись,
Паруса свернувши, в море
Осторожно выплывай!
Бег ускорив понемногу,
Зорко бодрствуй,
Чтоб устойчиво и ровно
Легкий ветер вел корабль!
Ты ж, средь эллинов первый, кто важных речей взгромоздил величавые башни,
Кто трагедию вырядил в блеск золотой, дай излиться ключу красноречья!
Эта встреча ярит меня. Злоба горит, распаляется сердце от гнева.
Неужели с ним спорить я должен? Но все ж, чтоб меня нe считал побежденным,