Избранные произведения

Против Италии, где Тибр лил в море воды,
Вдали от тирян, град воздвигнут в древни годы,
Богатством славен был и браньми Карфаген,
Юноной всем странам и Саму предпочтен;
В нем скиптр ее, в нем щит хранился с колесницей;
Она намерила вселенныя столицей
Сей град произвести, коль есть на то предел;
Под особливым он ее покровом цвел.

Петербург в «Елисее» Майкова описан сходными выражениями: «Против Семеновских слобод последней роты», «воздвигнут дом», «ковш хранился с колесницей», «назначен быть столицей», «под особливым он его покровом цвел» и т. д.

Петров, уверенный в поддержке своей могущественной покровительницы, отвечал Майкову откровенной бранью, заполнив ею немало стихов в послании («К .. из Лондона», 1772). Нужно заметить, что он выступает одновременно и против Майкова, и против Новикова, объединяя их как литературных своих врагов и указывая на демократический характер творчества этих писателей. Автор «Елисея»

Даст жалом знать, кто он; он колокол зазвонной,
Гораций он в Морской и Пиндар в Миллионной;
В приказах и в рядах, где Мойка, где Нева,
Неугомонная шумит о нем молва...
Сей первый начертал шутливую пиесу,
По точным правилам и хохота по весу. [1]

Нападки Петрова оказались бессильными подорвать популярность «Елисея», как не повредили Майкову и насмешки Чулкова, рассыпанные в его поэмах «Плачевное падение стихотворцев» и «Стихи на качели» (1769). Чулков писал, что Майков

Овидия себе в наставники избрал,
Который никогда, как думаю, не врал,
Писал он хорошо, остро, замысловато,
А я переводил гораздо плоховато...
Латинский мне язык и русский неизвестен
Других не знаю я, а прочих не учил...[2]

По мнению Чулкова, Майков в своей поэме «поколебал парнасскую твердыню», смутил чистый источник Иппокрены и представил богов Олимпа в несвойственном им, неприличном виде:

Писатели стихов схватили тут привычку,
И рядят для того Венеру в бабью кичку,
Юнону наподхват описывают так,
Что будто бы платок повязан на колпак.
Юпитер в сапогах со скобками гуляет,
Меркурий лошадей, свистя кнутом, стегает,
Вулкан из кузницы к станку в лаптях идет... [1]

Он возражает против манеры обряжать богов как русских крестьян, хотя сам не прочь перелицевать мифологические сюжеты, и дело тут в подходе, в отношении к теме. Чулков изображает быт как участник народных игрищ и гуляний, Майков же смотрит на эти забавы свысока, он был и остается барином. Его смешат проделки Елисея, но он помнит, что всегда может прекратить пьяное шутовство и наказать ослушника. Так ведь Майков и поступил с Елисеем в поэме:

Елеська, как беглец, а может быть и вор,
Который никакой не нес мирския платы,
Сведен в военную и отдан там в солдаты...

5

Театральное наследие Майкова невелико — две трагедии, две драмы — «пастушеская» и «с музыкой», пролог, изображающий торжество на Парнасе по поводу привития оспы императрице, переложение стихами русского перевода «Меропы» Вольтера, да неразысканная опера «Аркас и Ириса». Майков очень любил театр, но драматические сочинения не были его призванием.

Первая трагедия Майкова «Агриопа» была поставлена в 1769 году актерами придворного театра. Подражая Сумарокову, умевшему вносить настроения политической злободневности в трагедии на исторические темы, Майков, как можно думать, попытался включить в свою пьесу намеки на современные события. Тема трагедии — борьба за трон, и она не могла не быть актуальной в России XVIII столетия, пережившей несколько дворцовых переворотов.

Греческий князь Телеф, спасший в бою жизнь мизийского царя, получает от него право жениться на его дочери, царевне Агриопе, и после этого занять принадлежащий ей трон. Агриопа любит героя Телефа, и он отвечал ей взаимностью, пока не влюбился в дочь вельможи Азора Полидору.

Коварный Азор подталкивает слабовольного Телефа захватить престол, «истребить» царевну Агриопу и жениться на новой избраннице.