Избранные произведения

Как в нашем древнем голубом чертоге
Несведущ человек, умом убогий!
Увы, не видит блага своего
Неблагодарнейшее существо!
Не ценит благ, пока их не утратит,
И дорого потом за это платит!
Любовью пламенной пресытясь вдруг,
Легко с подругой расстается друг,
Но терпит он неслыханные муки
И тает как свеча в огне разлуки.
Когда Юсуф, как луч, в тюрьму проник,
То в ней расцвел для узников цветник.
Для Зулейхи ее дворец был садом,
Пока Юсуф с ней находился рядом,
А без него, без пальмы молодой,
Ее дворец стал для нее тюрьмой.
И в той тюрьме из-за разлуки вскоре
Стократ сильней влюбленной стало горе.
Печален для влюбленных тот приют,
Где призраки былой любви живут
Без розы разве есть в саду отрада?
Одни колючки на дорожках сада!
К чему колючки? Чтоб еще больней
Тоска тебя пронзила, соловей!
Увидев сад без розы, словно завязь
Она зажглась, от горя окровавясь.
Тоске души влюбленной не дивись:
Как перышко, душа взлетает ввысь!
Влюбленная, чтоб легче стало сердцу,
Пред гостьей-счастьем открывает дверцу.
Царапая свой лик, его звала,
Пылая, волосы свои рвала,
А лик и кудри — не душа ль влюбленной,
Разлукой и тоской испепеленной?
В литавры битвы стала бить она:
Разлуке, мол, объявлена война,
Но, войско красоты возглавив смело,
Всё ж в битве пораженье потерпела...
Не высыхали слезы на глазах,
А голову ее осыпал прах.
Из слез и праха вышло столько глины
Для сердца, превращенного в руины!
Но сердце, что разрушила любовь,
Не восстановишь этой глиной вновь.
В рубины губ она вонзала зубы,
Терзала сердоликовые губы, —
Иль кровь из сердца просочилась вдруг,
И охватил страдалицу испуг?
Где были розы — лилии отныне:
Так щеки от ударов стали сини.
Известно всем: цвет счастья — красный цвет,
А кто скорбит, тот в синее одет.
Смотри: черты ее лица — скрижали,
Там письмена кровавые пылали!
Твердила: «Кто, как я, тоской объят?
Кому, как мне, достался жгучий яд?
Сама себе я выколола очи,
Сама себя столкнула в пропасть ночи,
Сама низвергла на себя топор, —
Кто из людей мне равен с этих пор?
Сама несчастья подняла я ношу,
Умру, а наземь груза я не сброшу!
Увы, душа моя была в огне,
Когда красавца привели ко мне,
Перехитрить судьбу мне надлежало,
Но за полу его не удержала!
Теперь не знаю, как спасти себя,
В безумье жалком дни свои губя».
Так плакала бессонными ночами,
Измучив сердце горькими речами,
Дрожала, свежесть ветерка вдохнув, —
Во всем, везде ей чудился Юсуф!
Она в руках сжимала то и дело
Рубашку, что его касалась тела,
Она вдыхала, горечи полна,
Как запах розы — запах полотна.
Она к глазам рубашку прижимала
И воротник, тоскуя, целовала.
«Ты — нить моей судьбы, о воротник,
Ты шею обнимать его привык!»
Как бы пожатьем победив разлуку,
В рукав рубашки продевала руку,
Дышала трепетно и горячо,
Как бы почувствовав его плечо.
Прикладывала полные надежды
Свои глаза к краям его одежды,
Даря свои лобзания поле,
Валялась в унижение на земле.
Венец увидев, что теперь не нужен
Был узнику, — немало слез-жемчужин
Из глаз роняла, как бы говоря.
«Утратил мир прекрасного царя!»
Взглянув на пояс, говорила. «Стану
Ему рабой, к его приникну стану!»
Казалось, как газель, умрет от ран,
На шею повязав его аркан.
Его увидев шелковые платья,
В слезах стремилась к милому в объятья,
Слезами расцветив свою тоску,
Узоры выводила на шелку
Как сладко было ей в живой печали
Облобызать ремни его сандалий!
Ей стать бы этой обуви четой,
Иначе жизнь окажется тщетой!
Его ремнем затягивалась — кожа
Ремня со жгучей раной стала схожа..
Так проводила дни свои она,
В одежду горести облачена.
Теперь всем сердцем поняла унылым,
Как тяжела, черна разлука с милым!
Она раскаивалась, сделав зло,
Но лишь терпенье ей помочь могло.
А как терпеть, коль жизнь она готова
Отдать за прелесть лика молодого?
Когда придет возлюбленной черед,
Вслед за подругой верный друг умрет.
Разлука станет болью исступленной,
Коль близок был с возлюбленной влюбленный,
А для не знавших близости — не столь
Безмерна и ужасна эта боль.
Она, страдая, отреклась от страсти
И заточила собственное счастье.
И что же? Смерть свою звала теперь,
Кричала, билась головой о дверь,
На крышу, как дозор, она взбиралась,
Упасть, разбиться, что ли, собиралась?
Иль в косах цвета ночи, как в петле,
Хотела жизнь окончить на земле?
Невмоготу ей стало жить на свете,
Она искала горький яд в шербете,
Она искала смерти каждый час,
От наслаждений мира отрешась.
Кормилица ей целовала ноги,
Молилась богу в смуте и тревоге,
Желала ей: «Да обретешь ты вновь
Возлюбленного и свою любовь,
Да обретешь в разлуке радость встречи,
Да горе от тебя уйдет далече!
Нельзя же так безумствовать, скорбя!
Очнись и наконец приди в себя!
Из-за тебя сердца друзей в унынье, —
Кто делал то, что делаешь ты ныне?
Я знаю свет, послушай мой совет:
Терпи, терпи, иного средства нет!
Себя в огне безумия не мучай,
Залей водой терпенья пламень жгучий.
Ты, вихрь несчастий встретив на пути,
Соломинкой бессильной не взлети.
Ты стой горой среди пути земного.
Терпенье — счастья вечного основа.
Терпенье, увенчав твои труды,
Тебе надежды принесет плоды.
Терпенье той волшебнице подобно,
Что воду в жемчуг превратить способна.
Терпенье превращает в злак зерно, —
Насытит хлебом путников оно.
Терпение, призвав на помощь время,
В дитя в утробе превращает семя!»
Ища успокоенья, Зулейха
К таким советам не была глуха.
Приняв слова кормилицы на веру,
Терпенья испытать решила меру.
Влюбленный, слух к советам обратив,
Становится на время терпелив,
Но вновь нетерпеливо жаждет встречи,
Едва советчика умолкнут речи.