Избранные произведения

Как только утром вспыхнула заря,
Удачу неудачникам даря,
То есть — потоки злата из сосуда,
А из ларца — жемчужин светлых чудо, —
Маджнун, давно удачу потеряв,
Блуждал среди равнин и горных трав.
«Лайли!» — кричал в степи, у горных склонов,
Был спутником и слез своих, и стонов.
Вдруг стадо он увидел за холмом,
Ведомое премудрым пастухом.
Он был одет в палас из грубой ткани,
Сей собеседник на тропе исканий.
Сжимал он посох, как Муса святой:
В глазах волков тот посох был змеей.
Маджнун к его ногам упал в смятенье
И лег у ног его подобно тени,
Сказал: «Я потому прозрел сейчас,
Что прах от ног твоих попал мне в глаз.
Откуда ты и кто ты — я не знаю,
Но запах твой с блаженством обоняю.
Мне кажется, ты счастье мне принес,
Ступая посреди овец и коз.
Исходит, как от мускуса, отрада
От твоего пленительного стада.
Но мимо чьих дверей оно прошло,
Что так оно душисто и светло?»
Сказал пастух: «Лайли слуга я старый
И преданный, пасу ее отары.
Здесь каждая коза или овца
Помечена тавром ее отца.
Они — опора дома, ей родного,
И благосостояния основа.
На них есть отсвет красоты Лайли,
Они ее пахучесть обрели:
Повсюду, где, стройна и благонравна,
Она пройдет, покачиваясь плавно,
Всё превратится в мускус в краткий срок
И амброю повеет ветерок».
Когда услышал о Лайли влюбленный,
Стал как слеза в степной пыли влюбленный.
Недвижным стало тело, темным — лик,
Незрячими — глаза, немым — язык,
Маджнун утратил память и сознанье.
Вдруг вырвалось из уст его стенанье,
Придя в себя, заплакал он: «Пастух,
Ты — племени любимой добрый дух,
Ее стада весь день хранишь ты строго,
Как пес, ты ночью — у ее порога.
Ты мне скажи: что знаешь ты о ней?
Не надо лжи. Что знаешь ты о ней?
До самых уст охвачен я тугою, —
Раскрой уста: я сердце успокою!»
Сказал пастух: «Не слышен шум людской,
Теперь вокруг ее шатра — покой.
Как в небе — ясный месяц без порока,
Она в своем жилище одинока.
Все в племени — и старый человек,
И юноша — отправились в набег.
Мужчины, выбрав на рассвете время,
Напасть решили на чужое племя
И, окружив их быстро и хитро,
Похитить у несчастных всё добро».
У Кайса сразу были тем рассказом
Похищены терпенье, воля, разум.
Воскликнул: «Милость мне, пастух, яви,
Мне другом стань, взыскуй моей любви!
Ты дай мне свой палас из черной ткани, —
Я благодарен за него заране.
Подходит мне паласа черный цвет:
Ведь я судьбою в черноту одет.
С любимой разлучен, отныне буду
В одежде черной я блуждать повсюду
Быть может, я, а как ты знаешь, друг,
Ударю в барабан удачи вдруг,
Хотя навряд ли под паласом спрячу
Я барабан и обрету удачу».
Сказал — и облачил себя в палас.
Из сердца песня боли излилась.
Крича: «Лайли!», он шел к ее становью,
В том вопле смешан был огонь с любовью.
Чем ближе подходил к ее жилью,
Тем больше волю он терял свою,
Когда ж ее шатер увидел снова,
Распалась бытия его основа,
И застонал он, и на знойный прах
Упал, как тень, но с криком на устах.
Узнав тот голос боли безутешной,
Лайли шатер покинула поспешно.
Увидела: Маджнун лежит в ныли.
Упала в пыль в беспамятстве Лайли.
Затем к его присела изголовью,
Омыла не водою слез, а кровью,
Бегущей из нарциссов — томных глаз,
Того, кто без сознанья был сейчас.
Она слезами жизнь в него вдохнула,
Любимого к сознанию вернула.
Он приподнялся, — жаждал он опять
С подругой говорить и ей внимать.
Они уста раскрыли для реченья
Про все свои печали и мученья.
Маджнун повел о странствиях рассказ,
Лайли — о том, как дома день погас.
Он говорил про горы и долины,
Она — о том, как дни и ночи длинны.
Он вспомнил, сколько горя перенес,
Она лицо омыла кровью слез.
Он: «Что ни день, то боль моя сильнее».
Она: «А боль моя еще больнее».
Он: «В сердце у меня — глухая ночь».
Она: «Что делать, как беде помочь?»
Он: «Мне не надо бытия земного!»
Она: «Я раньше умереть готова».
Он: «Долгая разлука — мой недуг».
Она: «Свиданье — средство от разлук».
Он: «Я страдал, пока мы не встречались».
Она: «Я гибну, о тебе печалясь».
Он: «В пламени тоски я изнемог».
Она. «А мой еще страшней ожог».
Он: «Буду я теперь с тобою вместе».
Она: «Тебя убьют, желая мести».
Он: «Без тебя жить не могу с людьми».
Она. «Терпенье в помощь ты возьми».
Он: «Для любви — терпенье не основа».
Она: «Не знаю снадобья иного».
Он: «Снадобья порою хороши».
Она. «От язв и горестей души».
Он: «От жестоких нам с тобою горе».
Она: «Да гибель их настанет вскоре!»
Он: «Я от их жестокости умру».
Она «Господь нас приведет к добру».
Всё изложили, что в душе творилось,
Всё обнажили, что в душе таилось.
Лайли, как пламя, охватил испуг:
Что, если племя возвратится вдруг,
Застигнет, разум потеряв, Маджнуна,
Утратившего счастье жизни юной?
Над ним кинжал злодейства занесут,
А где там помощь, где там правый суд!
Сказала. «Величайший из влюбленных,
Душою благородной наделенных!
Уйди, затем что меч судьбы свиреп,
А нет для нас защиты от судеб».
Они расстались, и поток кровавый
Из глаз пролился, орошая травы.
Ушел он в горы или в степь, в пески,
Она осталась, как скала тоски.
Так создан этот мир, и не ищи ты
В нем счастья, и покоя, и защиты..,