Избранные произведения

туманной пеленой, сквозь которую радугой блеснул уютный

свет лампы под мягким абажуром на столе.

Жуткий страх смерти отошел от него. Ослепительная радость

блеснула у него в душе при мысли, что он останется жить,

потому что, наверное, порошок старый и не подействует. Ведь

он знал об этом и как будто все это проделал для того, чтобы у

кого-то вызвать жалость к себе, кому-то показать

значительность своей трагедии.

Как он мог безрассудно поддаться порыву большой правды.

Эта большая правда осветила его жизнь своим светом и дала

332

ему силу порыва на одно мгновение. Теперь этот порыв уже

прошел.

И как он мог бы желать теперь смерти, когда около него – эта

женщина.

Они сели на диван. Останкин безотчетно, чувствуя, что это

можно, прижался лбом к руке Раисы Петровны и спрятал голову

в ее коленях.

Ее рука, теплая и нежная, тихо гладила его затылок,

матерински-ласково шершавя волосы.

– Мне сейчас так хорошо, как никогда не было,– сказал

Леонид Сергеевич, лежа головой на мягких коленях молодой

женщины и глядя широко раскрытыми глазами вверх.– Мое

воображение видит сейчас столько прекрасных и тонких

вещей...

Но вдруг холодный пот выступил у него на лбу. Он

вздрогнул.

У него судорогой свело палец. Он вскочил.

– Что с вами? – спросила тревожно Раиса Петровна.

– Нет, кажется, ничего,– сказал Леонид Сергеевич,

успокоившись. И он принял опять прежнее положение.

– Я рада тому, что увидела в вас сейчас тот образ, который

оставался во мне в нашу первую встречу,– сказала Раиса

Петровна.

– Говорите, говорите,– сказал Леонид Сергеевич,– я так

люблю ваш голос... Ведь ничего не случится? Правда? – сказал

он, с надеждой всматриваясь в глаза Раисы Петровны.

– А что может случиться? – спросила она его в свою очередь.

– Нет, ничего, все хорошо... Я вспомнил голос своей няни,

под который я засыпал в детстве. И ваш голос похож на него...

Что может быть лучше этого голоса? Может быть, потому, что с

ним связано начало, наше вступление в этот мир, когда мы жили

только правдой, когда мы были еще неотделившейся частью

этого мира,– говорил Леонид Сергеевич, лежа с закрытыми

глазами.

Раиса Петровна чуть наклонилась взад и вперед, точно

тихонько укачивала его, как будто ей хотелось, чтобы он уснул

на ее коленях. Леонид Сергеевич продолжал говорить, потом

вдруг глаза его открылись и с усилием смотрели в потолок, в

них мелькнул какой-то страх, как будто он на секунду сознал,

что ему нужно вскочить и что-то сделать. Но через минуту

отяжелевшие веки опять закрылись.

333

Голос прекратился. Раиса Петровна с минуту подождала,

потом осторожно спустила ногу с дивана, положила его голову

на подушку и несколько времени смотрела на него, как смотрит

мать на уснувшего ребенка.

Леонид Сергеевич уснул.

Она опять села на диван, тихонько гладила его руку и лицо,

ничего не подозревая, ни о чем не догадываясь, так как он был

еще теплый.

334

Тринадцать брёвен

Мужики деревни Свиной Рог имели луга за рекой и всю

жизнь мучились во время покоса: все сено приходилось

перевозить на двух-трех лодках. И для поездки в город

приходилось делать крюк в три версты на мост в соседней

деревне.

Прошел слух, что совет идет навстречу: дает материалов и

даже денег на постройку.

Мужики не поверили. Но факт подтвердился.

– Не все их ругать, а приходится и похвалить,– говорили

мужики.

– Как же не похвалить, чудак человек: ведь если бы, скажем,

это большой проезд был, для всей округи, ну тогда государство

должно уж позаботиться. А то для одной деревни и то,

пожалуйте, мост готов. Вроде подарка. А то ведь измучились.

– Измучаешься, кажное лето по охапке из-за реки сено

таскать. Больше его рассоришь, чем перевезешь.

– Нет, ведь это что: мало того, что бесплатно лесу отпустили,

а еще плотников оплатить хотят.

– Какие ж плотники, мы сами же и делать будем.

– Вот та-то и штука-то. Выходит, что и мост получим,– с

неба свалился,– и еще подработаем на нем.

В ближайшее воскресенье возили доски из леса всей

деревней. Вышло как раз поровну: каждому пришлось съездить

по одному разу.

Остались незахваченными только тринадцать бревен для

свай.

В понедельник сразу же приступили к работе. Одни тесали

на берегу бревна, другие строгали доски, чтобы уж мост был,

как игрушечка.

– Любо смотреть,– говорил кто-нибудь, проходя мимо.

– Как начальство хорошее, так и работать любо,– отвечали

мужики.

– В начальстве все дело.

– А как же. Спокон веку на лодках сено таскали, никто не

заботился. А теперь поглядели, видят, что мужичкам неспособно

так, нате вам материалу, нате вам денег,– говорили мужики,

стуча топорами.

335

– Кабы начальство везде было хорошее, тут бы делов

натворили! – страсть! Ведь вот мост-то через неделю уже готов

будет.