Избранные произведения. I том

— Почему ты такой сегодня бледный и взволнованный, дорогой братец? Разочарован в любви?

— Что тебе нужно?

— Аудиенция Его Высочества Исполняющего Обязанности Директора, если так уж угодно вам знать, Ваша Милость. — Фред злорадно ухмыльнулся. — Строго конфиденциальная аудиенция, будьте уж так любезны, господин директор.

— Очень хорошо. Поднимайся ко мне.

Фред отрицательно покачал головой.

— Весьма сожалею, но это исключено. В твоем кабинете слишком много всяких там штучек-дрючек для подслушивания и подсматривания. Лучше встретимся в каком-нибудь другом месте, ладно?

— Где именно?

— Да хотя бы в твоем клубе. В Бронзовой Палате. Клуб находится, если не ошибаюсь, в Сан-Исидро? В самом начале Невилль-Авеню?

— Хорошо, — отрешенно, как бы махнув на все рукой, произнес Уолтон. — Только как раз сейчас я дожидаюсь слесаря, который кое-что ремонтировал у меня в кабинете. Дай мне пару минут, чтобы отменить вызов, после чего встретимся внизу, в вестибюле.

— Спускайся прямо сейчас, — сказал Фред. — И немедленно отправляйся в условленное место. Я туда прибуду через пять минут после тебя. И не надо ничего отменять. Я тот самый слесарь, который тебе нужен.

Невилль-Авеню была одной из самых фешенебельных нью-йоркских улиц и представляла собой широкую полосу, выложенную плитами из железобетона и протянувшуюся через весь Вест-Сайд между Одиннадцатой Авеню и Вест-Сайдским Объездом от 40-й улицы до 50-й. С обеих сторон ее обрамляли устремившиеся ввысь гигантские жилые здания, в которых состоятельный человек мог занимать квартиру из четырех и даже пяти комнат. В самом начале улицы над центральной частью Манхэттена возносился огромный небоскреб Сан-Исидро, внушительного вида крепость из ярко сверкающего металла и мрамора, опиравшаяся на могучие подпорки из бериллиевого сплава, охватывавшие все здание многочисленными массивными арками на сто пятьдесят метров в каждом направлении.

На стопятидесятом этаже Сан-Исидро размещалась Бронзовая Палата, привилегированный клуб, куда принимали только особо избранных. Из застекленных особым кварцевым стеклом окон клуба открывались производящие неизгладимое впечатление просторы Манхэттена, бурлящие не прекращающейся ни ночью, ни днем прямо-таки бешеной деловой жизнью, и бесконечные, теснящиеся друг к другу нагромождения кварталов Нью-Джерси, простершиеся до самого горизонта по другую сторону реки, отделяющей Манхэттен от материковой части мегаполиса, в который вот уже несколько столетий назад превратился прежний Нью-Йорк.

Турболет доставил Уолтона на посадочную площадку Бронзовой Палаты. Вознаградив водителя за труды роскошными чаевыми, он решительным шагом направился к дверям из потускневшей на открытом воздухе бронзы. Стоило слегка прикоснуться своим ключом к круглой металлической табличке в виде печати, как дверь беззвучно повернулась на шарнирах и пропустила его внутрь.

Сегодня в Бронзовой Палате господствовала серая цветовая гамма. Серый свет струился с покрытых люминесцентными панелями стен, серые ковры устилали пол под ногами, вдали виднелись серые столы, сервированные серого цвета посудой. Словно из под земли, прямо перед Уолтоном возник одетый во все серое официант, рост которого едва ли превышал метр с четвертью.

— Рад вас видеть снова, сэр, — прошелестел он. — Что-то давненько вы к нам не заглядывали.

— Что верно то верно, — согласился с ним Уолтон. — Очень уж был занят.

— Ужасная трагедия — смерть мистера Фиц-Моэма. Он был одним из самых высокоуважаемых членов нашего клуба. Велите подавать в кабинет, который вы обычно занимаете, сэр?

Уолтон отрицательно покачал головой.

— Сегодня я принимаю гостя — моего брата Фреда. Нам нужно помещение на двоих. Он назовет себя по прибытии.

— Разумеется, сэр. Идите, пожалуйста, за мной.

Серый гном провел его сквозь серую мглу к еще одной бронзовой двери, через нее они вышли в коридор, в котором стояли многочисленные антикварные скульптуры и другие произведения искусства прошлых веков, а на стенах висели столь же изысканные картины старинных мастеров, миновали просторный внутренний вестибюль, богато украшенный яркими светильниками из особо замечательного хрусталя, прошли мимо широкого окна с кварцевым стеклом такой прозрачности, что оно вызывало головокружительное ощущение, будто его нет вовсе, и в конце концов оказались перед узкой дверью с ярко-красной пластиной в самом центре.

— Пожалуйста, сюда, сэр.

Уолтон прикоснулся своим ключом к пластине — створки двери разошлись в стороны, как сегменты веера, заходящие один за другой. Рой прошел внутрь, с торжественным видом протянул гному чек и прикрыл за ним дверь.