Избранные произведения. I том

Лона поняла, что хочет домой. Домой — в тепло, в безопасность, в одиночество. Она не понимала, что больше ее ужасает: огромные толпы народа или перспектива того, что придется терпеть общество одного-единственного человека. Себя.

«…как выяснилось, значительное количество яйцеклеток переживают как микроманипуляции, так и вторжение инородной субстанции…»

Хочу домой, решила Лона.

Выход… Выход… Где же здесь выход? Выход тут не предусмотрен. Тут главная задача — заставить остаться. А что, если случится пожар? А ничего. Из потайных ниш в стенах выскользнут роботы-пожарные и в мгновение ока ликвидируют возгорание. Я хочу выйти.

«…таким образом, разработан полезный метод…»

«…устойчивость протоядер яйцеклеток к различным микроманипуляциям отражена в таблице 1…»

«…зародыши, развившиеся из яйцеклеток, подвергнутых микроинъекции, как правило, оказывались мельче, чем зародыши собственно реципиентов в том же помете; никаких других внешних аномалий не замечено…»

Спасибо вам, доктор Те Пинг Лин из Сан-Франциско.

Безумным замкнутым кругом стали ее метания по залитому светом чреву Пассажа. На пути снова оказался Том-Свистун, что-то выкрикнул, протянув руки. Он безобиден. И тоже одинок. Может быть, он действительно астронавт?

Лона обратилась в бегство.

В какой-то момент перед ней возникли двери гравишахты, и через мгновение Лона оказалась на улице. Шум Пассажа в ушах затих. Вокруг было темно, и постепенно она успокоилась; пот начал испаряться и принес ощущение прохлады. Потом озноба. То и дело оглядываясь через плечо, Лона заспешила к дому. На дне притиснутой к бедру сумочки покоились средства самозащиты, которые, в случае чего, утихомирили бы любого насильника: сирена, дымовая шашка, небольшой, но ослепительно мощный импульсный лазер. Надеяться-то, конечно, можно и на лучшее, но готовиться не мешает к худшему. Этот Том-Свистун, например; кто его знает — за каким углом скрывается, на что способен?

Мои дети, подумала она, заходя в кабину гравишахты. Мне нужны мои дети.

Бесшумно затворилась дверь квартиры. Включился свет. Со стен на Лону уставились шестьдесят или семьдесят восхитительных мордашек. Лона протянула к ним руки. Может, пора поменять им пеленки? Пеленки — это неоспоримая истина. Интересно, пузырится у них на розовых щечках молоко? Можно, я приласкаю их курчавые головки? Мягкие волосики, нежные косточки, носики-курносики. Мои дети. Лона погладила стены. Сбросила одежду. В конце концов ее одолел сон.

Глава 5

ВХОДИТ ЧОК, ЗА НИМ — АУДАД

Вот уже три дня почти все свое бесценное время Дункан Чок только и тратил, что на просмотр подготовленных Аудадом и Николаиди видеопленок. На исходе третьего дня ему казалось, что он знает о Миннере Беррисе и Лоне Келвин абсолютно все. Также ему казалось, что имеет смысл попробовать свести их.

Интуитивно Чок знал это с самого начала. И хотя ни разу еще интуитивные озарения не подводили его, Чок предпочитал не предпринимать никаких решительных действий, пока не будет выработано более-менее рациональное обоснование. Что же, рациональное обоснование появилось. Аудад и Николаиди подготовили по выборке из результатов наблюдений за астронавтом и девушкой. Впрочем, Чок всегда предпочитал подстраховаться и поручил независимым экспертам подготовить свои записи ключевых эпизодов. Выборки оказались почти идентичными. Не зря, значит, он так доверяет Аудаду и Николаиди. На них можно положиться.

Раскачиваясь взад и вперед в своем пневматическом кресле, Чок обдумывал план действий, а вокруг деловито гудела и суетливо пульсировала выстроенная им организация.

Проект. Предприятие. Свести вместе два страдающих человеческих существа. Человеческих ли? Да, когда-то они были людьми. Исходный материал был вполне человеческий. Сперма, яйцеклетки, набор генетических кодов. Хныкающий ребенок. Пока все хорошо. Маленький мальчик, маленькая девочка — две tabula rasa[7], на которые жизнь еще должна нанести отпечатки и обрушиться всем своим сокрушительным весом.

Миннер Беррис. Астронавт. Умница, жизнелюб, превосходно образован. Попался в лапы к инопланетным хирургам, которые взяли и превратили его во что-то чудовищное. Любой другой на его месте давно бы сломался, рассыпался на кусочки. Берриса же только согнуло. Как интересно! Воскликнет многоликая телевизионная аудитория. Какой молодчина! Но теперешний Беррис был существом не просто согнутым, а еще и страдающим. Весьма интересно, отмечал про себя Чок.