Избранные произведения. I том [компиляция]

— Она так тебе представилась? — фыркнула Литта. — Этна Асидер? Банальная анаграмма. Эта дама — Антея Деррис. Старшая дочка Пратта. Никакая она не вдова, поскольку никогда не выходила замуж. Ходят слухи, что не любит мужчин.

— Дочка Пратта? Невозможно! Я у него бывал…

— И не встречал ее там, — не дала ему закончить чародейка. — Ничего странного. Антея не в лучших отношениях с семьей, даже фамилию не использует, предпочитает псевдоним, составленный из двух имен. С отцом она общается только по делам, которые, впрочем, они ведут чрезвычайно оживленно. Однако я и сама удивляюсь, увидав их тут вместе.

— Наверняка у них здесь дело, — быстро заметил ведьмак.

— Страшно подумать, какое. Антея официально занимается торговым посредничеством, но ее излюбленный вид спорта — это мошенничество, обман и хитрованство. Поэт, у меня к тебе просьба. Ты человек бывалый, а Мозаика — нет. Проведи ее к гостям, представь тем, кого стоит знать. Укажи на тех, с кем знаться не стоит.

Заверив, что пожелание Коралл для него — закон, Лютик подставил Мозаике локоть. Ведьмак и чародейка остались сами.

— Пойдем. — Литта прервала затянувшееся молчание. — Прогуляемся. Туда, на холм.

С холма, от газебо, с высоты, открывался вид на город, на Пальмиру, на порт и море. Литта приставила ладонь ко лбу.

— Что это там входит на рейд? И бросает якорь? Трехмачтовый фрегат интересной конструкции. Под черными парусами, ха, довольно необычно…

— Оставим фрегаты. Лютик и Мозаика отосланы, мы теперь одни и в отдалении.

— А ты, — повернулась она, — раздумываешь, для чего. Ждешь, что же такого я тебе скажу. Ждешь вопроса, который тебе задам. А может, я просто хочу передать тебе последние сплетни? Из среды чародеев? Ах, нет, не бойся, они не касаются Йеннефер. Они касаются Риссберга, места тебе по некоторым причинам небезызвестного. Там в последнее время произошли серьезные перемены… Как-то не замечаю в твоем взгляде проблеска интереса. Мне продолжать?

— Прошу.

— Все началось со смертью Ортолана.

— Ортолан мертв?

— Умер почти неделю назад. Согласно официальной версии, насмерть отравился навозом, над которым работал. Но поговаривают, что это была апоплексия, вызванная известием о внезапной смерти одного из его любимчиков, который погиб в результате какого-то неудачного и весьма подозрительного эксперимента. Речь идет о некоем Дегерлунде. Вспоминаешь его? Вы встречались, когда ты гостил в замке?

— Не исключаю. Я многих там встречал. Не всех стоило запоминать.

— Ортолан, якобы, обвинил в смерти любимчика все правление Риссберга, разъярился — и хватил его удар. Он и вправду был стареньким, многие годы страдал от повышенного артериального давления, не была тайной и его тяга к фисстеху, а фисстех с повышенным давлением — смесь взрывоопасная. Но что-то там и вправду должно было случиться, поскольку в Риссберге произошли серьезные персональные передвижки. Еще до смерти Ортолана там дошло до конфликтов, уйти принудили, кроме прочего, Альджернона Джианкампо, более известного как Пинетти. Его ты помнишь наверняка. Поскольку если там и стоило кого-то помнить, так наверняка — его.

— Точно.

— Смерть Ортолана, — Коралл смерила его внимательным взглядом, — вызвала быструю реакцию Капитула, до слуха которого уже добрались некие беспокоящие известия о выходках покойника и его любимчика. Что интересно, а в наши времена вдобавок еще и знаменательно, лавину вызвал маленький камешек. Ничего не значащий человек из простонародья, некий чересчур ревностный шериф или констебль. Оный заставил действовать своего начальника, бейлифа из Горс Велена. Бейлиф передал обвинение выше, и так, ступень за ступенью, дело дошло до королевского совета, а оттуда — до Капитула. Чтобы не продолжать: отыскали тех, кто был виновен в недосмотре. Из правления пришлось уйти Бируте Икарти, она вернулась в университет, в Аретузу. Ушли Аксель Раби и Сандовал. Удержался Зангенис, был отмечен милостью Капитула, донеся на тех троих и свалив на них всю вину. И как тебе это? Может, хочешь что-то сказать?

— А что бы я мог сказать? Это ваши дела. И ваши скандалы.

— Скандалы, начавшиеся в Риссберге вскоре после твоего визита туда.

— Ты переоцениваешь меня, Коралл. И мое влияние на те или иные события.

— Я никогда ничего не переоцениваю. И редко — недооцениваю.

— Мозаика и Лютик скоро вернутся, — он взглянул ей в глаза, в упор. — А ты ведь не без причины велела им отойти. Скажи, наконец, в чем дело.

Она выдержала взгляд.

— Ты прекрасно знаешь, в чем дело, — ответила. — Поэтому не оскорбляй мой интеллект тем, что демонстративно принижаешь свой. Ты не был у меня больше месяца. Нет, не думай, что я жажду тошнотворного мелодраматизма или патетически-сентиментальных жестов. От связи, которая завершилась, я не жду ничего, кроме приятных воспоминаний.

— Кажется, ты использовала слово «связь»? Меня всегда удивляла емкость его смыслового наполнения.