Избранные произведения. IV том

В гостиной не слышно ни звука, и только
Ужасный двойник копошится под елкой.
Этот злодей заменяет подарки
На мусор, который нашел он на свалке:
Вместо чудесных часов для Шарлотты —
Гадкое, мерзкое, скользкое что-то.
(Шарлотта — ребенок послушный и милый,
Ну забывает принять витамины —
Мама не помнит проступка страшней —
Зачем же подсовывать жаб и ужей?)
Для Эмили вместо коробки конфет —
Крайне противный и грязный пакет.
Этот подарок ужасно воняет,
А что там такое — сам Санта не знает.

— Мама, а ты знаешь, что это такое? — задала вопрос Шарлотта.

— Вполне возможно, те грязные гольфы, которые ты куда-то засунула полгода назад.

Эмили хихикнула, а Шарлотта сказала:

— Найду я эти гольфы рано или поздно.

— Если в коробке лежат действительно они, то я не открываю.

— Я ее не открою, — поправила ее Пейдж.

— Никто ее не откроет, — согласилась Эмили, не поняв своей ошибки. — Вот!

В тонких пижамках, одни, босиком,
Храбро сестрички спасать идут дом.
Легче, чем свет, незаметнее тени
Вниз, по ступенькам спускаются к двери.
Бедные, хрупкие, слабые крошки
Крепко-прекрепко сжимают ладошки.
Но разве справятся с этим злодеем
Те, кто слабее его и нежнее?
Может быть, знают они тэквондо,
Бокс, карате, джиу-джитсу, дзюдо?
Может быть, в детской под кучей игрушек
Девочки спрятали парочку пушек?
Все, к сожаленью, неправда, и все же
Сестренки спускаются вниз осторожно.
С опасностью справиться им нелегко —
Санта зашел чересчур далеко.
Но будет управа на страшного гостя —
Они же не просто девчонки, а сестры!

Шарлотта решительно выбросила маленький кулачок впереди себя и произнесла:

— Сестры!

— Сестры, — повторила за ней Эмили, также выбросив свой кулачок вперед.

Когда они обнаружили, что близится конец поэмы, они настояли, чтобы Марти прочел новые стихи еще раз, и Пейдж поймала себя на мысли, что, как и дети, хочет услышать их во второй раз. Хотя Марти и сделал вид, что устал и нуждается в уговорах, на самом деле он был бы разочарован, если бы его не упросили прочитать стихи снова.

К тому времени, когда отец дочитывал последние строчки, Эмили, засыпая, сонно пробормотала:

— Сестры!

А Шарлотта уже мирно посапывала во сне.

Марти тихо поставил стул в угол комнаты, откуда; его взял, проверил запоры на дверях и окнах, не забыв плотнее задернуть шторы, чтобы никто с улицы не смог заглянуть в окно.

Поправив одеяло сначала у Эмили, а затем у Шарлотты, Пейдж поцеловала их на ночь. Любовь к детям была так сильна, что у нее перехватило дыхание и сжалось сердце.

Когда они с Марти ушли в соседнюю комнату, захватив с собой оружие, то не стали гасить ночник и оставили дверь в комнату девочек открытой. Даже сама мысль о том, что они не рядом, была невыносима.

Марти все-таки погасил их ночник. Света из комнаты детей было достаточно, чтобы они могли видеть и свою комнату. В каждом углу поселились тени, но темноты не было.

Они держались за руки и смотрели в потолок, как будто хотели прочесть судьбу в затейливой игре света и тени на нем. Но дело было не в потолке; за последние несколько часов практически все, что попадало на глаза Пейдж, казалось, было наполнено какими-то предзнаменованиями и недобрым смыслом.

Ни она, ни Марти не разделись, когда легли. Они хотели быть уверенными, что смогут быстро вскочить при первой необходимости, хотя трудно было представить, что за ними следят, а они этого не замечают.

Дождь прекратился часа два назад, но до сих пор до них доносился ритмичный и успокаивающий звук падающих капель. Мотель располагался высоко над океаном, и шум прибоя убаюкивал их.

— Скажи-ка мне кое-что, — заговорила она, понизив голос, чтобы не было слышно в другой комнате.

Он устало сказал:

— Что бы ты ни спросила, у меня нет ответов.

— Что происходило вон там?

— Недавно? В другой комнате?

— Ну да.

— Таинство.

— Я спрашиваю серьезно.