Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Они перевели взгляд. Темнея, возвышались Южные ворота, напоминая собой о тайнах древности. Сеть проводов, переплетенных, как паутина, сбегалась к центру. Там и сям светились вывески магазинов.

— Неужели во всех этих домах живут люди? — удивилась Сонби.

— Конечно, люди, кто же еще может жить?..

Когда Каннани в первый раз случайно встретила Сонби в Сеуле, даже тогда она поразилась красоте девушки; теперь же, по прошествии нескольких месяцев, она поняла, что тогда у Сонби был изнуренный вид. Каннани радовалась, видя, что Сонби так поправилась с тех пор, как приехала в Сеул, хотя они питались одним рисом. «Нужно как можно скорее привить этому ребенку классовое самосознание», — подумала она.

— Сонби, ты ненавидишь Токхо?

Сонби вспыхнула. Она не рассказывала Каннани о связи с Токхо, но та, видимо, сама догадалась. Поэтому ей было неприятно и стыдно всякий раз, когда Каннани вспоминала о родине.

— Мне о многом бы хотелось поговорить с тобой, да все как-то не удавалось... Ну, скажи... как ты относишься к Токхо? Начнем с этого.

Сонби покраснела до ушей и опустила голову. Смяла листочек в руке и до хруста сжала пальцы. Каннани посмотрела на Сонби и подумала: неужели она не забыла Токхо? Каннани допускала это, судя по своему прошлому. Пока Каннани, встретив Тхэсу, не обрела в нем руководителя, она все не могла забыть Токхо. И, даже увидав его во сне, кричала: «Господин! У меня, наверно, ребенок будет...» — задыхалась, плакала и просыпалась.

Перед самым отъездом в Сеул она поняла, что Токхо перенес свою страсть на Сонби. Ревнуя, бродила она среди ночи вокруг дома Токхо, со смехом убежала однажды от преследования какого-то типа... Теперь, оглядываясь мысленно назад, понимает она, какой же дурочкой была тогда! А сейчас и Сонби выглядит такой же несчастной.

Сонби от стыда не смела поднять глаз, притихла, съежилась вся. Физиономия Токхо представлялась страшной до тошноты; скорей бы уж Каннани переменила разговор. Каннани тоже было противно даже думать о Токхо. Она отвела глаза от Сонби и загляделась вдаль. «А сколько даже в этом прекрасном городе таких Токхо?» — молнией пронеслось у нее в голове.

* * *

Через два дня Каннани и Сонби приехали в Инчхонь. Прежде всего Каннани предстояло разыскать некоторых товарищей, связанных с фабрикой. При их содействии они должны были устроиться на фабрику и даже получить справку о благонадежности в полицейском участке. Им был известен железный закон текстильных фабрик компании Тэдон, не позволявший жить кому где вздумается: всех работниц размещали в общежитии. Завтра три подруги уже мечтали устроиться там вместе, а сегодня до заката бродили по острову Вольми и Международному парку.

— Инсук! Я немножечко пройдусь. — Каннани посмотрела на Инсук, затем перевела взгляд на Сонби.

— Куда ты?.. А-а, искать того человека, которого днем искала? — догадалась Инсук.

Еще когда они шли в Международный парк, Каннани сообщила, что собирается, якобы по просьбе одного сеульского товарища, навестить его брата, и повела их по улице Сэчжон. Она сразу нашла дом Синчхоля, но скрыла это от подруг и сказала, что попробует найти вечером.

— Одна пойдешь... как же ты найдешь, не зная даже номера?

— Что же делать! Пойду и, если надолго задержусь, значит, разыскала. — Каннани улыбнулась.

Вечером, оглядевшись кругом, она направилась прямо к дому, который отыскала еще днем. Дом номер пять. Она с опаской вошла в ворота. Пытаясь определить, в какой комнате живет Синчхоль, она внимательно осмотрела дом, но, кажется, здесь была всего одна комната. Каннани, решив, что ошиблась, пошла было обратно, но, поколебавшись, вернулась и постучала:

— Разрешите спросить.

На стук выглянула женщина. Каннани пришла в некоторое замешательство.

— А комната жильца здесь...

Не дослушав, женщина вышла к ней:

— Сюда проходите, пожалуйста, — и указала на закоулочек позади кухни.

Каннани, окунувшись в темноту, остановилась перед маленькой дверью. Сердце у нее почему-то забилось, перехватило дыхание. За тонкой дверью мелькнула тень, послышался шелест переворачиваемой газеты.

— Послушайте! — окликнула Каннани.

Дверь отворилась, и появился мужчина, которого она как будто встречала где-то, и не раз.

— Товарищ Ю Синчхоль?

Синчхоль удивился, обнаружив за дверью в столь неурочный час молодую женщину, назвавшую его по имени. Но в следующее мгновенье догадался, что это связная от Чхольсу.

— Совершенно верно! Пожалуйста, проходите...

Войдя в комнату, Каннани вспомнила наконец, что Синчхоль — это тот самый юноша, который бедствовал в комнате как раз напротив той, что она снимала в Сеуле. И Синчхоль узнал Каннани.

— А ведь мы с вами частенько встречались! По-моему, мы были соседями.

— Да! Забавно, правда?! Вот ведь как бывает: жили товарищи рядом и не знали друг друга. Когда приехали?

В Сеуле он, пожалуй, не отличил бы ее среди других работниц-текстильщиц, но сейчас, при более близком знакомстве, она показалась ему смелой и боевой. К тому же ее лицо без всякой косметики пылало при электрическом свете ярким румянцем.

— Сегодня днем приехала... Как вам живется, очень тяжело?