Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Кофточку?.. Это зарабатывая столько денег!.. Хо-хо-хо-хо, — рассмеялся надсмотрщик. — Ну так вот, в этих листках — большой вред. Они вводят вас в заблуждение. Наша фабрика заботится о всевозможных выгодах и удобствах для работниц, так что поверить написанному здесь могут только самые неблагодарные люди. Если завтра и к Сонби попадет такой листок, она принесет его мне. Гм, договорились?

— Да, — быстро согласилась Сонби, обрадованная тем, что разговор переменился.

— Это ведь пишут и распространяют безработные, чтобы подбить на забастовку тех, кто работает. Сонби им обмануть не удастся, и, если она послушается меня, завтра же получит премию или же я сделаю ее старшей в этом общежитии, и она сможет управлять работницами, как ей заблагорассудится, то есть сделаю ее своим помощником. Поняла? — Надсмотрщик самодовольно улыбнулся. Сонби смотрела себе под ноги. — Я к Сонби очень хорошо отношусь, и если она будет послушной, такие права ей дам!..

— Пойду, делом займусь, — повернулась она к выходу.

— О! Вот ты как! — крикнул он ей вдогонку.

Сонби сделала вид, что не слышит. Когда она вернулась в комнату, Каннани продолжала работу, начатую Сонби. Дверь в канцелярии с шумом захлопнулась, и надсмотрщик протопал в нижний этаж. Они облегченно вздохнули. Каннани пристально смотрела на Сонби и ждала, что она скажет. А Сонби было и радостно, и немного стыдно перед соседками.

— Пойдем работать к нам в комнату, — предложила Каннани.

— Пойдем, — охотно согласилась Сонби.

Каннани быстренько свернула шитье, Сонби взяла свою работу и вышла вслед за Каннани.

— Куда же все подевались? — спросила она, никого не застав в комнате Каннани, а про себя подумала: какой удобный случай поговорить.

— Ушли все в ночную смену... Ну так что?

Сонби покраснела и задумалась.

— Надсмотрщик сказал... запретил дружить с тобой и потом... — Сонби прильнула к уху Каннани и что-то зашептала.

Каннани кивнула головой.

— Гм, я тоже догадывалась... Сонби! — сказала вдруг Каннани, и лицо ее стало очень серьезным.

Сонби обратилась в слух. Наконец она все поймет, все узнает. Но Каннани колебалась. Как жаль, что Сонби до сих пор не стала ее настоящей соратницей. Если бы она полностью осознала свое классовое положение, сколько дел можно было бы сделать! Прибрав к рукам надсмотрщика, она могла бы обводить его вокруг пальца. Рано или поздно тайна Каннани раскроется, и очень важно поэтому ввести Сонби в курс дел. Тогда Каннани смогла бы со спокойной душой покинуть фабрику. Ведь она вряд ли сумеет долго продержаться здесь. Необходимо заранее посвятить Сонби, в свои дела и намерения. Для этого она и окликнула Сонби, но, посмотрев на нее внимательно, решила, что нужно еще немного повременить.

— Ну что? Говори скорее! — не выдержала Сонби.

У Каннани покраснели веки.

— Завтра, да-да, завтра!

* * *

Над Инчхонем брезжит рассвет.

Предрассветные сумерки еще окутывают город. Тишина. Воздух напоен ароматом приближающейся весны. Пробуждался один из дней ранней весны.

В порту уже собралось несколько тысяч рабочих. Они смотрели на постепенно светлеющий восточный край неба, и их решимость все крепла. Никелевые Очки с красными шнурками в руках привычно шнырял глазами во все стороны и диву давался, глядя на рабочих: какая толкотня, давка, драка бывала обычно за этими красными шнурками, а сегодня рабочие словно не замечают их, хоть шнурки и развешаны у него на руке, как напоказ. Никелевым Очкам это показалось странным, и мало-помалу в душу его начал проникать безотчетный страх. Но он притворялся, что ничего не замечает, и с равнодушным видом стал подзывать знакомых ему рабочих:

— Иди-ка сюда! Дам шнурок!

Никто не тронулся с места. Вдруг погас электрический свет.

— Не будем работать! — раздались голоса.

Никелевые Очки поскреб затылок. В гавань вошел пароход и причалил к пристани. Но рабочие пальцем не пошевелили и лишь молча наблюдали. Делегация рабочих отправилась в управление сухопутно-морского транспорта, чтобы предъявить свои требования. Остальные стояли тут, с нетерпением ожидая, какие вести принесут их делегаты. А пароход дымил в порту. Экипаж высыпал на палубу. Всех удивляло поведение рабочих. Раньше в такой момент они суетились бы, шумели и гудели, как пчелиный рой, выгружая товары, а сегодня порт словно вымер. Даже Никелевые Очки, обычно ни на минуту не остававшийся в покое, вращавший глазами, словно железными колесами, и тот сегодня с видом подбитой птицы стоял где-то в углу, опустив голову.

Загоралось багряное солнце. Глядя на это солнце, рабочие еще острее сознавали, как велика их сила, когда они действуют сообща. Они объединились, и это заставило стоять в бездействии всех: от зазнавшегося надсмотрщика, по прозвищу Никелевые Очки, до подъемного крана и пароходного экипажа.

— Ай, теперь у работниц обдирочной фабрики дела творятся страшные! Сирена взвыла; говорят, и они бунтуют. Страсти какие! — проговорил один рабочий, обращаясь к Чотче.

Тот радостно заулыбался.