Избранные произведения. Том 1

На львов в агатной Абиссинии,
На немцев в каиновой войне
Ты шел, глаза холодно-синие,
Всегда вперед, и в зной и в снег.

В Китай стремился, в Полинезию,

Тигрицу-жизнь хватал живьем.
Но обескровливал поэзию
Стальным рассудка лезвием.

Любой пленялся авантюрою,

Салонный быт едва терпел.
Но над несбыточной цезурою
Математически корпел.

Тесня полет Пегаса русого,

Был трезвым даже в забытье
И разрывал в пустынях Брюсова
Камеи древние Готье.

К вершине шел и рай указывал,

Где первозданный жил Адам, —
Но под обложкой лупоглазого
Журнала петербургских дам.

Когда же в городе огромнутом

Всечеловеческий встал бунт, —
Скитался по холодным комнатам,
Бурча, что хлеба только фунт.

И ничего под гневным заревом

Не уловил, не уследил.
Лишь о возмездье поговаривал,
Да перевод переводил.

И стал, слепец, врагом восстания.

Спокойно смерть к себе позвал.
В мозгу синела Океания
И пела белая Москва.

Конец поэмы недочисленной

Узнал ли ты в стенах глухих?
Что понял в гибели бессмысленной?
Какие вымыслил стихи?

О, как же мог твой чистый пламенник

В песках погаснуть золотых?
Ты не узнал живого знамени
С Парнасской мертвой высоты.

1921

Александру Ширяевцу

I. «Отбивая с ног колодку…»

Отбивая с ног колодку,
Жизнь прошел, как Жигули.
Что ж кладем тебя мы в лодку
Плавать по морю земли?

Только песня загудела

И, как берег, сорвалась.
Или песенное дело
Охромело на крыла?

Видно, в людях много спеси,

Ходят по лесу балды,
Что сказительника песен
В гроб пускаем молодым.

Ты прощай, любимый, милый,

Наш крестьянский соловей.
После смерти песню силы
По народишку развей.

Кроем лодку красной лодкой.

Неужели это гроб?
Неужели умный, кроткий,
Зарываем в землю лоб?

Хоть бы ты зашел проститься,

Почитать еще стихи,
Разве можно сразу скрыться
С наших омутов лихих?

Бьемся мы, как рыбы в сетях,

Заплутались в трех соснах,
И, как ты, такие дети
Торопясь уходят в прах.

Милый друг. Расстаться — слезы.

Но веселым соловьем
С вешней пел ты нам березы.
Голос твой мы переймем.

Нежный. Синью голубою

Руки скрасились твои.
Но сейчас мы все с тобою —
Ты не можешь, — но пойми.

II. «Я не могу — да и никто не может…»

Я не могу — да и никто не может
Над трупом друга в немоте стоять,
Когда огонь застенки мира гложет,
Пустынный пепел и простор тая.

Кому же пепел и кому просторы?

И что насильникам? И что рабам?
Конь революции свой шаг нескорый
Влачит по слишком дорогим гробам.

Но если бьет в пути побед копыто

По мне, иль по тебе, или по нам,
Иди в могилу. Жертва не забыта.
Из мертвых вырастут живые семена.

И кто в живых, тот унесет с собою

Умерших неистраченный порыв
К последнему решительному бою,
К победе в завершенные миры.