Избранные произведения. Том I

Ну и что из того? Великое дело, гибель одного какого-то матроса!.. Подумаешь, одним человеком больше или меньше?!

Что же касается крика «Сантьяго!», то его как будто никто не слышал, что было большим счастьем для Фрике, так как иначе это было бы его смертным приговором. Если теперь у нашего юного друга была лишняя смерть человека на совести, то с этой новой тяжестью он, по-видимому, легко мирился. В сущности, ведь это была самая законная самозащита! Надо же было спасать свою жизнь! И он это сделал. Что же тут преступного?

Спустя два дня или, вернее, две ночи после этих трагических событий «Джордж Вашингтон», сложив свои мачты, снова превратившийся в понтон, был возле южноамериканского берега, как раз напротив провинции Рио-Гранде-де-Сул.

Вдали сверкали красноватыми точками огни во мраке, которого они практически не освещали. Судно двигалось медленно, машина его работала неслышно, равномерно и плавно. Как и при выходе из устья африканской реки, палуба была почти совершенно безлюдна. Всего один матрос стоял на носу, а капитан сам был у руля. Он вел судно как человек, которому этот путь хорошо знаком, и вел его к такому пункту, который, кажется, не был знаком ни одному моряку.

Вдруг на севере вспыхнуло белое пламя, резкой бороздой прорезавшее ночной мрак и напоминавшее падение болида. Немного спустя зеленая ракета, словно огненный змей, взлетела с противоположной стороны, с юга.

Судно, остановившееся почти моментально при появлении первого огненного сигнала, быстро двинулось вперед в тот момент, как вторая ракета потухла. Теперь оно шло ускоренным ходом, уверенное в том, что путь свободен, и смело вошло в Рио-Гранде-де-Сан-Педро. Эта река с очень быстрым течением, широкая и глубокая, представляет собой как бы канал, соединяющий Лагоа-дос-Патос с океаном.

Если рассматривать карту Южной Америки, то в южной оконечности Бразилии можно увидеть обширную провинцию, входящую в состав этого государства и заканчивающуюся острым выступом у 32° южной широты.

Отграниченная с юго-запада Уругваем, с запада Парагваем, а с востока океаном, эта провинция, занимающая площадь в две тысячи восемьсот сорок две тысячи квадратных метров, простирается до Параны, то есть до двадцать пятой параллели.

Это и есть Рио-Гранде-ду-Сул, которая, несмотря на свое огромное протяжение, насчитывает населения всего триста десять тысяч, из которых сто девяносто тысяч свободных граждан, а сто двадцать тысяч невольников. Заметьте: сто двадцать тысяч невольников!

Этим, конечно, полностью объясняется прибытие сюда еще одного невольничьего судна.

Капитан Флаксхан являлся одним из поставщиков богатых землевладельцев, которые, вопреки всем законам гуманности, еще осмеливаются бросать вызов современной цивилизации, поддерживая у себя рабство. На плоском пустынном побережье раскинулся ряд лагун, образующих два больших озера.

Эти два озера называются Лагоа-де-Марине, лежащее к югу от Уругвая, и Лагоа-дос-Патос, расположенное к северу от предыдущего. Последнее — около восьмидесяти километров длиной и четырех километров шириной.

Миновав пролив, «Джордж Вашингтон» мог уже свободно следовать дальше и выгрузить несчастных невольников, уже восемь суток задыхавшихся в трюме и межпалубном помещении.

С того момента как Фрике почуял близость земли, в нем заговорила непреодолимая жажда свободы, и он решил бежать во что бы то ни стало. А так как это был человек, который, несмотря на юность, раз приняв какое-нибудь решение, никогда не останавливается перед его осуществлением, то надо было предполагать, что в самом непродолжительном времени он выполнит свое намерение.

Он сообщил, конечно, свой план Мажесте, которого отпустили из-под стражи тотчас же после того, как крейсер скрылся из виду. Понятно, негритенок был вполне согласен с планом своего друга, тем более что для него было совершенно безразлично, где скитаться, лишь бы только не разлучаться с Флики. Для него было родиной любое место, где был маленький парижанин, и, если бы последний на всю жизнь пожелал остаться на «Джордже Вашингтоне», Мажесте согласился бы и с этим решением. Но Фрике хотел бежать, и черномазый мальчуган говорил: «Да! Хорошо!»

Присмотр и надзор за обоими юношами значительно ослаб после первых дней плавания. Капитан, чувствовавший себя в Лагоа, как дома, больше не опасался протеста с их стороны, так как здесь его постыдное ремесло было допустимо местными властями, и торговля рабами совершалась открыто.

Высадка происходила днем, и если невольничье судно сочло нужным еще раз преобразиться, так сказать, привести себя в затрапезный рабочий вид, то это было исключительно только с целью стать совершенно невидимым, пройти в полной безопасности пролив и укрыться от крейсеров, которые постоянно следят за этим подозрительным входом в Лагоа-дос-Патос.

Поскольку по причине мелководья у берегов нельзя было пристать, то судно встало на якорь приблизительно в двух километрах от берега. Это обстоятельство весьма огорчило Фрике, который рассчитывал бежать ночью, соскочив на берег.