Избранные произведения. Том I

— Сейчас, — ответил младший приёмщик и выволок из-под прилавка старый аккумулятор. Затем достал из кармана гнутую пластмассовую трубочку и протянул её Клаусу.

— Вот спасибо, — сказал тот и, встав на колени, стал высасывать из аккумуляторных батарей серную кислоту.

— Ты смотри, чмокает и даже не подавится, — негромко заметил Сергей.

— Что поделать, они к этому приучены.

— Да… Но допускать их в город я бы не хотел. Они нам все железные крыши зачеканят.

— Да, с крышами тогда придётся расстаться — распишут все под хохлому.

— А чего они чеканят-то, надеюсь, не голых баб?

— Нет, у них другое помешательство. Они кислоту шибко уважают, поэтом чеканят только любимые химические формулы «аш-хлор» и «аш-два-эс-о-четыре».

— Здорово как. У них, наверно, и в сортирах на стенах то же самое пишут.

— У них в сортирах на стенах не пишут.

— О! — поразился Сергей, сразу отнеся всю ибабутскую цивилизацию в разряд дисциплинированных, хотя, с другой стороны, думал он, что же это за отхожее место, посетив которое, ты не узнаешь ничего нового.

— А если все же придётся столкнуться с дунтосвиньями в бою, ты думаешь, они выдюжат, такие маленькие? — спросил Сергей, наблюдая, как жадно Клаус пьёт кислоту, одной лапой придерживая спадавшие на морду длинные уши.

— Они маленькие, да удаленькие. В смысле подвижные очень: скачут, дрожат, вибрируют. Такого на прицеле никак не удержишь.

— А почему же этот такой смирный?

— Он же тебе сказал — языки учит. Вот и сейчас, чтобы не дёргаться и не беситься, он в уме глаголы спрягает — на том и держится.

Клаус напился и, повернувшись к Сергею и Кузьмичу, спросил:

— Ну мне чего — на полку?

— Да ладно, ещё належишься там, — сказал ему Кузьмич. — Попрыгай пока — разомни ножки.

И Клаус стал прыгать…

Глава 121

В то время как Клаус разминал ноги и прядал ушами, бухгалтер Фригидин, он же тайный агент Пленум, выглядывал в коридор, принюхиваясь к аромату духов Елены Васильевны — основного объекта вожделения Фригидина.

Елена Васильевна исполняла обязанности секретаря директора и, поскольку секретарской работы было немного, имела привычку приходить поздно. Иногда даже в обед.

В таких случаях она заглядывала в кабинет к Штерну и, томно вздохнув, спрашивала, нет ли чего-нибудь срочного. Борис Львович, имевший обыкновение клеиться к женщинам более молодым, тем не менее попадал под действие чар разведённой женщины и конечно же говорил, что ничего срочного нет.

Выбравшись в коридор, Фригидин встряхнулся, словно пёс, и не дыша подобрался к дверям приёмной.

Елена Васильевна что-то тихо напевала и гремела чашками, должно быть, готовила Штерну чай. Фригидин подумал, что лучшего момента не найти, и, толкнув дверь, вошёл в приёмную:

— А вот и я, Елена Васильевна.

— Здравствуйте, Фригидин. Вы к шефу?

— Нет, я самостоятельный мужчина, и вот что я вам скажу, Елена Васильевна. Вы — толстая! Но вы не обращайте внимания на эти слова, потому что это только начало речи и дальше будет лучше. Так вот — вы толстая и вам вредно есть много шоколада…

Секретарша изумлённо смотрела на Фригидина, нащупывая на столе что-нибудь тяжёлое, например, пресс-папье из цельного куска мрамора.

— А раз много нельзя, я принёс вам слегка разукомплектованную шоколадку — вот она…

С этими словами Фригидин достал из кармана распакованную сладкую плитку с выцветшей и потёртой обёрткой.

— Вот она, смотрите. Очень хорошо сохранилась и откусанная только с одной стороны. Это я сам кусал в одна тысяча девятьсот девяносто первом году, сразу после перестройки. Вы, кстати, как относитесь к роли Горбачёва на этапе предкапиталистического развития новой волны?

Поражённая Елена Васильевна не знала, что и сказать. Но убить Фригидина пресс-папье пока не решалась.

— Нет ответа. — Фригидин вздохнул. — Тогда я передам вам эту плитку шоколада, но не за просто так. Я вас за эту плитку обниму и прижму к себе. Будут просто непередаваемые ощущения — это я вам обещаю, как специалист.

— Да ты, Фригидин, собака такая, совсем обнаглел! — воскликнула секретарша, обретя наконец дар речи. Она быстро поменяла смертельно опасное пресс-папье на старый цветочный горшок, который и метнула во Фригидина. К счастью для бухгалтера, удар пришёлся в дверной косяк, и агент Пленум благополучно выскользнул в коридор.

Понимая, что Елена Васильевна может за ним побежать, он помчался прятаться в приёмку.

Ворвавшись во владения Тютюнина, Фригидин в удивлении остановился и некоторое время наблюдал, как скачет тушканчик Клаус, потом сказал:

— Эта крыса, Сергей, наверно, бешеная. Вам её усыпить нужно, пока она всю штукатурку не поотбивала…

— Тебе чего надо? — строго спросил Тютюнин, поскольку ему предстояло спасти планету от захватчиков, а тут всякие морды врываются прямо без стука.

— Вообще-то я к вам, Сергей, по вопросу неотложной надобности, — признался Фригидин. — Могу я перекинуться с вами в коридоре парочкой секретных сообщений?

Сергей посмотрел на Кузьмича, тот кивнул, и Тютюнин вышел следом за Фригидиным. По правде говоря, он уже утомился смотреть на Клауса, который без остановки пропрыгал половину обеденного перерыва.