Избранные произведения. Том I

— Какими силами? — Фригидин пожал плечами. — Друг его — Окуркин.

— Это я и без тебя знаю.

— Турбинов. Он, конечно, пьян, как подобает художнику, но, если упадёт, может сильно пришибить. — Вспомнив тяжёлую руку Турбинова, Фригидин осторожно тронул шею.

— Кузьмич там?

— Да. Кузьмич и говорящая прыгающая крыса, которую называют тушканчиком!

— Говорящий тушканчик? Вы слышали, майор?

Из-за дуба вышел майор Яндкван. Он был весь в белом и с цветком красной астры в петлице. Сегодняшний захват суперменов должен был положить конец местному сопротивлению и послужить началом захвата планеты.

— Да, я все слышал. Возможно, это не простой земляной заяц, а ибабутский мятежник. В последнее время они плодятся, как тараканы. Вы не заметили, агент Пленум, какой-нибудь особенности в этой, как вы выразились, крысе?

— А кто сказал про крысу?

— Отвечай господину резиденту, сволочь! — потребовала Живолупова.

— Прошу прощения, господин президент, не узнал. Не узнал — с кем не бывает. Заметил. Конечно же я заметил. Я ведь личность выдающаяся…

— По делу, Фригидин! — одёрнула его Живолупова, больно тыча под ребра.

— Ой! — Пленум схватился за бок. — Одним словом, у этого ебабутовца необыкновенная прыгучесть развита. Я бы сказал, пружинисто-упругая прыгучесть. Помните, как у Лермонтова: наш весёлый звонкий мяч, ты куда помчался вскачь. Красный, синий, голубой…

Очередной тычок под ребра заставил Фригидина оставить воспоминания, а майор Яндкван поощрил его пятьюдесятью долларами.

— Спасибо. И что теперь прикажете, господин начальник? — спросил Фригидин, склонив голову набок.

— Пока можете отдыхать, Пленум.

— Ещё раз спасибо. Но не могли бы вы сказать Штерну, чтобы он назначил меня генеральным менеджером, а, господин начальник? Пусть он едет себе в Израиль, тогда Елена Васильевна со мной жить будет. А то иначе она не хочет.

— Чуть позже, агент, — улыбнулся ему Яндкван. — Через считанные часы мы захватим планету, и тогда вы получите в управление не только «Втормехпошив», но и цех по производству контрафактной водки.

Отстранив Фригидина, майор взмахнул рукой, и со всех сторон из переулков во двор «Втормехпошива» стали врываться красные конники.

Первым у дверей конторы оказался Матрос Железняк с обнажённым маузером в одной руке и обнажённой шашкой — в другой.

— Что-то я не понял, бабуля, большевики, что ли, за нас? — тут же поинтересовался Фригидин, который после получения полтинника в американских деньгах значительно подрос в собственных глазах.

— Заткнись, тебя не спрашивают… — отмахнулась Живолупова, которая во все глаза следила за тем, что происходит возле «Втормехпошива».

— А вот и зря. Как человек умственного склада, я бы…

Договорить Фригидин не успел, поскольку в этот момент из дверей конторы стали выволакивать связанных по рукам и ногам Сергея Тютюнина и Леху Окуркина.

Приятели отбивались как могли: кусались, ругались матом, однако красные конники невозмутимо забросили пленников на тачанку и, запрыгнув на боевых коней, умчались все разом в неизвестном направлении,

— Ну вот, недолго мучилась собачка, — изрёк Фригидин. И повернулся к Живолуповой. — А где этот наш… президент? Я бы хотел подготовиться к вступлению в новую должность. Мне же ещё дела принять нужно.

— Наши дела закончились… — сказала Живолупова. — Как это?

— А так. Им нужны были Серёга и Леха. Они их взяли, значит, у нас каникулы.

Во двор вышли Кузьмич и тушканчик Клаус. Они недобро посмотрели на Живолупову и Фригидина.

— А с этими как же? — невольно прячась за Гадючиху, спросил Фригидин.

— А с этими нужно ухо востро держать. Видишь, какие они вздрюченные.

Глава 124

Сергей и Леха очнулись в тёмном и холодном помещении.

Пол и стены были на ощупь совершенно гладкие, так что первое, что пришло в голову Тютюнину — они с Лехой напились в казённом туалете, среди зеркал и кафеля.

«А уборщица-дура, нас заперла… Люба, наверное, ждёт, волнуется. Думает, где мой Сереженька. А Сереженька здесь, среди писсуаров оттягивается… Нет, не нужно нам было в туалет заходить — никогда не заходили, подъездами обходились, а тут на тебе…»

Между тем и Леха Окуркин тоже стал приходить в себя и, ощупав окружающее пространство, сделал свои выводы.

«Мы, наверное, в ментовке, после дня рождения Кузьмича. Или после свадьбы? Серёга вроде говорил, что Кузьмич женился. Значит, после свадьбы. Интересно, мне дадут позвонить? Скажу, что адвокату, а сам извещу Ленку… Если мне не удастся её успокоить, никакой адвокат мне уже не поможет».

Где-то далеко послышался металлический лязг.

«Это что — метро?» — подумал Серёга.

«Наверное, уже обед. Сейчас баланду дадут», — решил Леха.

В помещении вспыхнул яркий свет, и оба узника подскочили на месте.

— Так это не туалет? — удивился Серёга.

— И не ментовка… — заметил Леха.

— И, что самое интересное, я ничего не могу вспомнить. Что пили, с кем пили, сколько пили…

— А мы пили?

— Ну не ели же. Мы с тобой, Леха, уже вышли из того возраста, когда надо обязательно закусывать.