Избранные произведения. Том III

— Именно сегодня. И в этом сегодня вы уже существуете один. И в полночь прыгнете не в это утро, а во вчерашнее. Вы уже там, друг мой, и в этом вчера вы так ничего и не решили. Придется сегодня.

— Старшие не желают менять свои отделы на институт. И их можно понять. — Янус бросил тоскливый взгляд на мониторы.

— Я могу поговорить с Кристобалем Хозевичем, — задумчиво произнес Один. — Федор Симеонович у нас тянет несколько министерских грантов, и по президентской программе в его лаборатории работа полным ходом. Его ни в коем случае не стоит отрывать, но Хунта…

— Будь мы в средневековой Испании, я отдал бы институт в руки Хунты и перекрестился. Но сейчас? Хунта, кстати, уже объявил мне, что ему некогда заниматься бумажками и расшаркиваться с министрами… Признаться, до недавнего времени я думал про Амперяна. Из него мог бы выйти неплохой администратор. Жаль, вот так… безвременно. Вы ведь сами проследили в крематории, чтобы все прошло, как следует?

— Кр-рематорий, — повторил попугай, — безвр-ременно…

— Да, жаль. — Саваоф Баалович кивнул. — Вы все-таки зря не пришли на церемонию погребения. Многие ожидали. Эдуард был хорошим ученым, неплохим магом… Наверное, стоило произнести речь. Это было бы уместно.

— А какой смысл во всем этом, если человека уже нет? Трепотня. А у меня время ограничено! Мне работать нужно!

— А если Ойра-Ойра? — прервал его Один.

— Стар, — отмахнулся Янус. — Это ведь для магов не возрастное, а скорее душевное. Хороший ученый, талантливейший, а искры какой-то нет в нем. Была, не спорю. А теперь исчезла. Нет в Романе Петровиче чего-то такого, что позволило бы ему стать хорошим руководителем института. Именно потому, что уж очень любит он… простите за выражение, порулить. Кафедрой, отделом — да! И то, знаете ли, многие уже заговаривали, что дорвался, слишком лютует. Но институт…

— События дня, — оборвал его звонкий голос ведущей теленовостей. Попугай нахохлился и от внимания даже открыл клюв. — Группа российских исследователей обнаружила огромные запасы рубидия в кратере Ричи. По словам руководителя экспедиции Ивана Литова, резерв огромен. Главы мировых держав выступили…

— А если Корнеев? — все так же, не повышая голоса, спросил Саваоф Баалович, но его тихий голос легко перекрыл восторженные вопли плазменной панели.

— Корнеев — прекрасный работник, но груб. Никуда не годится. Вы можете себе представить, как он будет отчитываться в министерстве?

— Да, Виктор Палыч — дурак редкий. Но прелесть, — улыбнулся Саваоф.

— В своем роде, — согласился Янус. — Опять требует новый транслятор. Руководи он институтом — он нас разорит.

— Привалов?

— Саша для такой работы слишком добрый, простодушный. Он даже Выбегалло отказать не может. Хунта обмолвился, проект новый затевает. Примитивный пока, но Привалов трудяга, может, и вытянет. — Невструев хотел сказать еще что-то, но попугай захлопал крылышками и громко вскрикнул, возбужденный новостями. Янус щелчком выключил звук, и попугай затих, только обиженно смотрел черным глазом да старательно чистил перья. — Вы еще Выбегаллу мне предложите с его орангутанами!

— Зачем Выбегаллу? А вот насчет орангутанов я бы подумал. Ева — очень харизматичная особа, лет тридцать-сорок… — Саваоф Баалович рассмеялся.

— Пусть Янус Полуэктович в этом разберется. Мне работать… — начал сердито А-Янус и осекся. Саваоф Баалович словно не заметил его замешательства — он смотрел на птицу. Попугай перелетел на плечо Невструеву.

— Прочь! — Фотон спорхнул на стол, уселся на крепление очков для виртуальной работы и язвительно повторил: «Пр-рочь».

— Поймите, друг мой, — спокойно проговорил Один, не меняя позы. В его темных мудрых глазах дрожал в самой глубине крошечный огонек — словно где-то далеко в чердачном окошке горела свечка. — Завтра для вас все закончится, и завтра же начнется, но уже иначе. И там, за полночью, еще очень длинный и непростой путь. Но поверьте мне, там не только прошлое, но и будущее. Множество знаний, затерянных в веках, которые вы, вооруженный грядущим, сумеете воскресить. Великие люди, великие цели, великие беды, но и свершения не менее великие. Сейчас вам кажется, что уйти с головой в работу — лучший выход. Мы, маги, все так считаем. И если вы думаете сейчас о том, что завтра вас не будет…

— У меня просто будет другое завтра. Я буду им. И у меня в будущем, то есть в прошлом, еще лет триста… — Янус махнул рукой, отгоняя птицу, которая с любопытством заглядывала в блестящую поверхность очков.

— Больше. Намного больше.

— …только не у меня. У него, Януса Полуэктовича, ученого с мировым именем. Янус-администратор даже не может выбрать себе смену! А завтра меня уже не будет! Будет тот, другой я. И я с самим собой даже не поговорю… Как стыдно. Так сколько у меня еще? Вы знаете, что там будет? Хотя да, вы, верно, все знаете.

Один кивнул.

— Др-рамба, — пробормотал попугай. Янус рассерженно схватил птицу поперек туловища, сунул в клетку и закрыл платком. Один с улыбкой покачал головой.