Избранные произведения. Том III

— Ну так и здесь та же ж-ж-ж-ж-ж. То есть причина. Если чего-то нет, этого и сотворить нельзя. Помнишь Киврина?

Привалов помнил. Федор Симеонович Киврин заведовал отделом Линейного Счастья. В восемьдесят восьмом Киврин собрал вещи, магически запечатал двери в лабораторию, со всеми попрощался и трансгрессировал — по слухам, в какой-то оклахомский университет, на преподавательскую должность, благо знал английский. Все ему отчаянно завидовали.

— И какая связь? — решил внести ясность Привалов, пытаясь прожевать неаппетитную закусь. — Киврин за длинным долларом поехал. Я бы на его месте тоже, наверное…

— Ни ж-ж-ж ты не понял. Киврин ученый, доллар у него не на первых местах, — строго сказал Корнеев. — Просто он занимался счастьем, это его тема. А никакого счастья у нас в стране не осталось. Сотворить того, чего нет, нельзя. Вот Киврин и отправился туда, где оно есть. За предметом изысканий. — Последние слова Корнеев произнес таким тоном, будто выматерился.

— А Кристобаль Хозевич? Он же остался? — не понял Привалов.

— Во-первых, — назидательно сказал Привалов, — Хунта сильнейший маг, но не ученый. Его истина не интересует. Его интересует успех. Научный тоже, но вообще-то любой. А во-вторых, ты его давно в Институте видал?

Привалов задумался. В последнее время Кристобаль Хозевич практически все время пропадал на подшефном рыбзаводе, при котором в декабре прошлого года организовал малое предприятие «Старт»[35]. Формально возглавляли его какие-то мутные «афганцы»[36], приписанные к отделу Оборонной Магии. Ни одного из них Привалов никогда в жизни не видел. Тем не менее в Институте они числились: это он знал доподлинно, так как все расчеты по бухгалтерии «Старта» лежали на нем. Увы, из этих расчетов было совершенно невозможно понять, чем, собственно, «Старт» занимается. Осведомленные люди — в основном сотрудники отдела Предсказаний и Пророчеств, который в последнее время ожил и окреп благодаря сотрудничеству с газетчиками, — говорили что-то насчет «экспортно-импортных операций», но эти слова оставались для Привалова китайской грамотой. Он все надеялся выяснить что-нибудь у самого Кристобаля Хозевича, но тот в ВЦ не появлялся, присылая все бумаги со служебными ифритами[37].

— Полгода точно не видел, — признал Саша.

— Вот! — Витька поднял палец. — Потому что смысл жизни тоже кончился. Поэтому Хунта на свой отдел положил с пробором. Или с прибором.

— Вот оно что, — уважительно сказал умудренный Привалов. — Так это как же, — до него, наконец, доперло, — теперь в стране нормальной еды больше не осталось?

— Как тебе сказать… — Корнеев дунул на грязные тарелки, превратив одну в пепельницу, а другую в плевательницу. — Жратва-то нормальная в принципе есть. Просто реальность пре… переконфигурировалась. Таким образом, что все вкусное достается конченым ж-ж-ж-ж и последним др-р-р-р.

Мы с тобой не ж-ж-ж-ж и даже не др-р-р-р. Ну то есть в чем-то, конечно, ж-ж-ж-ж и местами др-р-р-р.

Но неконченые. Поэтому и жрем вот это ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж. — Он плюнул в пепельницу. Плевок превратился в крохотного василиска и зашипел по-змеиному.

— А почему реальность переконфигурировалась? — спросил Привалов, пытаясь подвинуть взглядом ящик с перфокартами. Ящик не двигался, а вместо этого подпрыгивал на месте.

— Вектор магистатум восемь ноль шесть три четыре, — бросил Витька.

Саша посмотрел на ящик по-новому, и тот послушно пополз к выходу.

— Вот как ты так сразу вектор вычисляешь? — с завистью сказал он.

— Как-как. Каком кверху, — буркнул Корнеев. — Магию учить надо, а не ж-ж-ж-ж ж-ж-ж др-р-р-р.

Привалов в очередной раз подумал про себя, какой же он все-таки бездарь.

По официальному счету, в Институте он проработал тридцать лет без малого. Однако у институтских до последнего времени была трудовая льгота: рабочие дни не считались прожитыми, в общежизненный зачет шли только праздники и выходные, и только проведенные вне институтских стен. Этим, кстати, объяснялось необузданное трудолюбие сотрудников, а также острая нелюбовь к дням отдыха. К сожалению, льгота имела обратную сторону — пользующиеся ею граждане не только не старели, но вообще и не менялись, в том числе и в умственном отношении. Так что руководство каждый год в обязательном порядке мотало сотрудников по командировкам. Сотрудники возвращались в новых рубашках и привозили пластинки и кассеты с новой музыкой, с которой организованно боролся Камноедов. Но в целом это мало что меняло. Так что по институтскому счету Саша Привалов проработал шесть лет и считался молодым специалистом.