Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

Она медленно выговаривала слова, словно отсчитывала звонкие монеты, — холодно и расчётливо, сразу воздвигнув крепкую, непреодолимую, хотя и невидимую стену между Лукой и своим сыном.

— Покажи мне его, — попросил Лука.

— Пожалуйста, с радостью. Посмотри, какой он славный.

Она ловко развязала конверт, круглое детское личико с большим лбом, нависшим над светло-голубыми глазами, выглянуло из белого кружева пелёнок.

Пол медленно качнулся под ногами Луки, и он, чтобы не упасть, сел на стоявший рядом стул.

— Это мой сын, — твёрдо сказал Лука.

— Нет, — полностью владея собой, своим лицом, настроением, улыбкой, проговорила Оксана. — На глаза не обращай внимания, у Ивана Хоменко они тоже голубые.

— Это мой сын, — снова убеждённо сказал Лука, только теперь слова его прозвучали угрожающе твёрдо. — Это мой сын, и я его у тебя заберу. Где бы ты ни была, на Дальнем Востоке, у чёрта на куличках, я найду тебя. И возьму его!

— Глупости говоришь. — Женщина весело рассмеялась. — Ну, сам посуди, кто тебе позволит у матери, у замужней женщины, отобрать сына?

Мысли в голове Луки поворачивались медленно, как тяжёлые каменные жернова, причиняя мучительную боль. Казалось, прислушайся повнимательнее — и услышишь, как они перемалывают его прошлую жизнь, его счастье.

— Правда, взять сына сейчас нельзя, — тихо проговорил Лука. — Но пройдут годы, он вырастет, я приду и скажу ему, кто его отец…

— И окажешься в роли злого клеветника, который возводит поклёп на почтенную пожилую женщину. Не знаю, выслушает ли он тебя или сразу выдворит. — Оксана говорила непринуждённо, беззаботно. — Кстати, ты всё ещё ходишь в госпиталь к отцу по субботам, в четыре часа?

— Да, хожу. Именно по субботам, в четыре, — с вызовом ответил Лука.

— И сегодня пойдёшь?

— И сегодня пойду.

— Жаль. Сегодня в шестнадцать двадцать мы с Лукой улетаем в Москву. Может, проводишь нас?

Сердце у Луки стало тяжёлым, как гиря. Значит, ещё и до сих пор хочет Оксана сломить его волю. Она всё рассчитала и билеты-то взяла нарочно на шестнадцать двадцать. Да, она всё продумала математически точно, забыв о том, что человеческий характер не поддаётся расчётам. Если не удастся её замысел, жизнь не будет полной для Оксаны Хоменко. Всегда будет недоставать одной, пусть никому не известной, не заметной, но для неё важной победы. Неправда, будет так, как она хочет. Вот побледнел Лука, мелкие бисеринки пота, как роса, посеребрили его лоб, сейчас он сдастся…

— Я знал, что ты жестокая, — сказал Лихобор. — Только не представлял меры, глубины твоей жестокости. Она бездонна, как чёрный омут. И очень жаль, что именно у тебя останется мой сын. В четыре я пойду к отцу в госпиталь, на аэродроме меня не будет. А с сыном мы ещё встретимся. Встретимся и поговорим. Посмотри, как он похож на меня! И характер у него будет мой, лихоборовский.

— Не дай бог, — искренне испугалась женщина,

— Потому что он маленький Лихобор. И никуда от этого не денешься. Я его найду, когда сын вырастет, всё равно найду…

— Это уже не будет иметь никакого значения, — сказала Оксана, пеленая мальчика. — Мне казалось, если бы ты любил меня…

— Да, когда-то любил, безумно любил, — ответил Лука.

— А теперь уже не любишь?

— Нет, я не могу любить жестоких людей.

И замолчал, глядя как Оксана пеленает маленького Луку.

Может, впервые в жизни видел таким её лицо Лука Лихобор: было заметно, как сдерживает себя женщина, чтобы не сорваться, не закричать. Нет, не закричит, выдержит, не тот характер.

Почему так нужна ей эта последняя победа? Ведь ничегошеньки не изменит она в Оксаниной жизни. Выходит, изменит. Это, как долгожданная остановка в конце длинного пути, без неё нет полного ощущения счастья. Её, Оксаниного, счастья.

— Принеси мне, пожалуйста, шубку, — просто, будто и не было никакого разговора, сказала женщина. — Время ехать. Внизу ждёт машина.

Лука послушно принёс лёгкий, искристый мех.

— Подержи его минуточку. — Оксана протянула ребёнка.

Дрожащими руками Лука взял почти невесомый свёрток. Где-то в его глубине едва заметно шевельнулось маленькое, живое и тёплое тельце. Его сын, его кровинка.

Сейчас рвануться бы с места, убежать из этой комнаты, чтобы никогда не смогла догнать их Оксана. Нет, никуда не убежишь от матери. Куда ему бежать? К Карманьоле! Всё рассказать ей честно, ничего не скрывая. Она поймёт…

Глупости лезут в голову. Никуда не убежишь, да и бежать тебе некуда! Так и будет расти маленький Лука в семье Хоменко. Лихобор зубами скрипнул, как от жестокой боли.

— Что с тобой? — Оксана искоса взглянула на Луку, проводя пуховочкой по щекам.

Лука осторожно отстранил кружево пелёнки, взглянул на личико мальчика. Ещё ничего не понимают, удивлённо смотрят на свет светло-голубые глазки. Маленький носик кнопкой, круглые щёчки, едва заметный ротик. Неужели вот так и отдать сына?

— Оставь его мне, — сам понимая бессмысленность своих слов, попросил Лука.

Оксана в ответ только пожала плечами.

— Ну, я готова, прощай. Жаль, очень жаль, что ты не хочешь проводить нас на аэродром.

Лука осторожно поцеловал сына в обе круглые, как маленькие булочки, щёки.