Избранные произведения. В 3 т. Т. 3: Псалом; Детоубийца

Петр. Давай вперед Вяземского сестрицу мою, царевну Марью Алексеевну.

Вводят царевну Марью Алексеевну.

Марья Алексеевна. Братец мой, Петр Алексеевич, здравствуй многие лета. Устал ты лицом. Видать, много имеешь огорчений. (К Алексею.) Говаривала я тебе, говаривала— утешай отца и будь ему послушен. Говаривала.

Петр(Алексею). Что говорила тебе царевна в Либау?

Алексей. Про видения мне говорила, будто ты опять мать мою, Евдокию, царицею возьмешь. Да про государыню Екатерину Алексеевну говаривала, что от нее зло мне, да детям моим, да матери моей. Что ты-де ею хвалишься, она тебе не родная.

Марья Алексеевна. Про видения сказывала не мое, а новгородского владыки. А какое видение видел владыка, того не упомню. А про государыню, Екатерину Алексеевну, того не говаривала. А говаривала прежде многажды, чтоб он, царевич, государыне о своем пострижении бил челом. Она-де у отца сделает. А что не мать родная, то все ведают. Мне было для чего ему-то говорить.

Толстой. Ваше величество, царевна Марья Алексеевна, имели ли вы связи с Суздалем?

Марья Алексеевна(беспокойно). Которые связи? Говаривала лишь, чтоб мать почитал, а отца утешал и слушал. Алексей отвечал: я того делать не могу. Отец мой долго изволит стоять, а мне нельзя оттого престол иметь.

Алексей. Письма и деньги она в Суздаль посылала и меня к тому принуждала.

Марья Алексеевна. Неужели ты мыслишь, изменник, перебежавший к иноземному кесарю, что братец мой тебе, никчемному, поверит? Клевете твоей на меня, безвинную.

Толстой. Письма ваши, царевна Марья Алексеевна, в Суздале вынуты в числе прочих. Связи ваши с приверженцами инокини Елены открылись.

Марья Алексеевна(падает Петру в ноги). Припадаю к ногам вашим, прошу милосердия того моего преступления, прошу о прощении, чтоб мне безгодною смертью не умереть.

Петр(устало). Поедешь, сестрица, в Шлиссельбург за крепким караулом. (Марью Алексеевну уводят.)

Толстой. С отправкой в Шлиссельбург надо б повременить, государь. Царевна нужна для допросов по суздальскому розыску.

Петр. На время розыску оставлю ее в Петербурге, в плац-майорских красных хоромах с повелением писем ни от нее, ни к ней ни от кого не принимать, никого к ней не допускать, а приносителей писем брать под арест. (Вводят Вяземского.) Что, Никифор Кондратьевич, так-то ты берег сына моего, тебе доверенного, от дурных людишек и дурных мыслишек.

Алексей. Когда по погребении кронпринцессы я получил от вас, батюшка, письмо и сказал Вяземскому: пишет батюшка, чтоб отрицаться наследства и идти в монастырь, Вяземский говорил: чего ж тебе жаль? Ты в монастырь поди. И избирал монастырь, куда мне идти. И стих из Полтавской службы, где на вас, батюшка, хула, читал мне.

Вяземский. Нет, государич, сами вы читали тот стих, а я ублажал вас, чтоб такого противного и неусмотрительного произношения не было… Весьма опасно и речивисто там было произношено. А учил я его иным стихам в форме возглашения многолетия. (Поет.) Вечному и превознесенному отцу отечества Петру Великому, императору, слава…

Алексей. Не ханжи, Никифор.

Вяземский. Это вы, государич, ваше величество, ханжили да водились с попами. Протопопа Якова Игнатова себе в отцы избрали. Говаривал он вам, что есть подлинный отец, а не государь ваш отец. Говаривал многажды. Я же вас иному учил, чтоб вы того не чинили, за то бывал от вас, государич, бит не однажды. Всегда имели на меня гнев, о чем известно каждому.

Алексей. А из книги кесаря римского Барониуша разве не учил против батюшки-государя?

Вяземский. Государь, обвинение сие явная клевета. Из Барониуша государич выписывал один, и я тем менее мог помогать ему, что книга эта на немецком и на польском языках, которых я не знаю. Хотел мне государич от своего двора отказать, понеже я мешал его общению с дурными людишками, одначе не сумел, понеже я назначен был именным указом государя. С тех пор всегда имел государич гнев на меня, был я бит не однажды и искал моей смерти. Как были в Польше, послал меня государич из Торуни через Сандомир, Желкву и Дубну к Москве с письмом, зная, что войска наши из тех мест все выведены, и надеясь, что поляки меня убьют. Посему прошу, государь, меня, яко невинного, освободить. Все затеяно государичем по злобе и ненависти, чтоб меня безвременно умертвить.

Петр. Эх, Никифор, видно, не злодей ты, а попросту глупый и пустой человек. Моя вина, что назначил тебя в воспитатели к наследнику. Поэтому поедешь в Архангельск без наказания. Хватит с тебя и того, что повисел на дыбе да кнута попробовал.

Вяземский. К стопам вашим, государь, припадая, кланяюсь. (Кланяется. Его уводят.)

Петр. Поспелов, что открыли гонцы Орлова?

Поспелов. Государь, Орлов не найден, однако бумага нашлась. (Протягивает бумагу.)