Избранные произведения в одном томе

— Мы прилагаем невероятные усилия, чтобы придать смысл вещам, местам, всему на свете: в итоге нам не удается ничего закрепить, все сразу же становится безразличным, вещи, взятые взаймы, проходные идеи, чувства, хрупкие, как стекло. Даже тела, вожделение к телам непредсказуемо. Мы можем открыть по любому кусочку мира огонь такой интенсивности, на какую мы только способны, а он через час опять окажется первозданным. Ты можешь понять какую-то вещь, постигнуть ее до дна, а она уже повернулась, она ничего о тебе не знает, живет своей таинственной жизнью, никак не учитывая то, что ты над ней проделал. Нас предают те, кто нас любит, и мы предаем тех, кого любим мы. Нам ничего не удается закрепить, поверьте. В молодости, пытаясь выяснить, откуда берется глухая боль, прилепившаяся ко мне, я приходил к убеждению, будто проблема в том, что я не в состоянии отыскать свой путь; но, видите ли, мы много странствуем, даже с отвагой, наитием, страстью, и каждый выбирает свой верный путь, без ошибки. Но мы не оставляем следов. Не знаю почему. Наши шаги не оставляют следов. Возможно, мы — животные хитрые, быстрые, злобные, но неспособные оставлять на земле меты. Не знаю. Но поверьте, мы не оставляем следов даже в самих себе. Таким образом, нет ничего, что пережило бы наше намерение, и все, что мы возводим, никогда не возводится.

— Вы правда в это верите?

— Да.

— Возможно, это касается только вас.

— Не думаю.

— Меня это касается тоже?

— Представляю себе, что да.

— Каким образом?

— Самыми разными.

— Назовите хоть один.

— Нас предают те, кто нас любит, и мы предаем тех, кого любим мы.

— И при чем здесь я?

— Именно это с вами происходит.

— Я никого не предаю.

— Да неужели? А это как называется?

— Что — это?

— Вы прекрасно знаете что.

— Это здесь ни при чем.

— Вот именно. Это здесь ни при чем, это никак не касается вашей великой любви, никак не касается Сына, никак не касается представления, которое вы имеете о себе самой. Нет ни следа всего этого в жестах, которые вы осуществляете в данный момент. Вам это не кажется любопытным? Ни малейшего следа.

— Я осталась здесь, чтобы ждать его, разве это ничего не значит?

— Не знаю. Скажите мне.

— Я никогда не переставала любить его, я здесь ради него, он со мной всегда.

— Вы уверены?

— Конечно. Мы никогда не переставали быть вместе.

— Тем не менее я его здесь не вижу.

— Он скоро приедет.

— Так все думают.

— И что?

— Может быть, вам интересно будет узнать правду.

— Правда в том, что Сын скоро приедет.

— Боюсь, что нет, синьорина.

— Вы-то что об этом знаете?

— Знаю, что в последний раз его видели год назад. Он поднимался на борт куттера, маленького парусного судна. С тех пор о нем никто ничего не знает.

— Что за чушь вы несете?

— Естественно, такую новость нельзя было сообщать Отцу резко и внезапно. Следовательно, предпочли это дело отложить, а потом распорядиться сведениями, скажем так, последовательно. Даже не исключено, с другой стороны, что Сын в один прекрасный день возникнет из небытия. Вы перестали раскачиваться, синьорина.

— А вы — нет.

— Я — нет, это правда.

— Зачем вы рассказываете эти небылицы? Хотите причинить мне боль?

— Сам не знаю.

— Это небылицы?

— Нет.

— Скажите мне правду.

— Это и есть правда: Сын исчез.

— Когда?

— Год назад.

— Кто вам-то об этом сказал?

— Этим делом занимался Командини.

— Он.

— Он единственный знал, до недавнего времени. Потом пришел и рассказал мне, за несколько дней до отъезда. Хотел спросить совета.

— А все это барахло?

— Два барана и прочее?

— Да.

— Ну, все несколько усложнилось с вашим приездом. Нелегко стало и дальше спускать дело на тормозах. Тогда Командини показалось, что, если откладывать приезд на долгий срок, до бесконечности, это поможет выиграть время.

— Так те вещи отправлял Командини?

— Да.

— Не могу поверить.

— Род любезности по отношению к Отцу.

— Безумие…

— Мне жаль, синьорина.

— Я буду всех вас ненавидеть, всей душою, вечно, вплоть до того дня, когда вернется Сын.

Дядя закрыл глаза, я почувствовала, как плечи под моими руками расслабляются.

Я вцепилась крепче.

— Не смейте, — сказала. — Не уходите.

Он приоткрыл глаза, взгляд был пустым.

— Теперь отпустите меня, синьорина, прошу вас.

— Даже не подумаю.

— Прошу вас.

— Я не останусь здесь одна.

— Прошу вас.

Он снова закрыл глаза, отправляясь в свое волшебство, свои чары.

— Вы слышали? Я не останусь здесь одна.

— Мне правда нужно идти.

Он говорил уже во сне.

Тогда я сдавила ему горло. Он открыл глаза, ошарашенный. Я глядела на него пристально, и на этот раз взгляд мой был твердым, может быть, злым.

— Черт вас возьми, куда, по-вашему, вы идете? — спросила я.

Дядя огляделся вокруг, скорее всего, затем, чтобы не встречаться со мной глазами. А может, искал ответ, в вещах.

— Я не останусь здесь одна, — повторила я. — Вы уедете со мной.