Избранные произведения в одном томе

Но она в самом деле дожила и теперь в самом деле ежеутренне возносит безмолвную хвалу доктору Штитту. Остаться без зубов было бы очень неприятно.

Вставив безупречную белую улыбку, она выскальзывает из постели, нащупывает ногами махровые тапочки и идет в ванную. В ванной она пока справляется: знает, где что, и потом, не сказать, что она совсем ничего не видит. Глядя искоса, она пока получает довольно сносную картину, хотя слепое пятно в середине поля зрения расползается — как и предсказывали врачи. Слишком много играла в гольф без темных очков, каталась на яхте — из-за отражения от воды получаешь двойную дозу ультрафиолета. Но кто тогда об этом знал? Считалось, что бывать на солнце очень полезно. Здоровый загар. Они намазывались детским маслом и подрумянивались, как блинчики. Загорелые и гладкие, как жаренный на вертеле кролик, ноги так хорошо смотрелись по контрасту с белыми шортами.

Макулярная дегенерация. Очень противное слово «макулярный», напоминает макулатуру. «Видно, мне пора в утиль», — шутила Вильма сразу после того, как ей поставили диагноз. Когда-то она любила храбро шутить.

Одевается она тоже пока сама, при условии, что на одежде нет пуговиц: два года назад (или уже больше?) она полностью избавилась от пуговиц. Остались лишь застежки-липучки и молнии — только молнии должны быть зашиты на конце, потому что вдеть одну маленькую штучку в другую Вильма уже не в состоянии.

Она приглаживает волосы, шарит рукой, нащупывая убежавшие невесомые прядки. В «Амброзии» свой салон красоты, хвала небесам, и на стилиста Сашу можно положиться — он держит ее волосы в порядке. Больше всего во время утренних приготовлений Вильму раздражает собственное лицо. Она едва различает его очертания в зеркале: пустота в форме лица, наподобие стандартных юзерпиков, которые когда-то использовались в социальных сетях, пока не добавишь собственную картинку. Поэтому никакого подкрашивания бровей, и о туши для ресниц можно забыть, и о губной помаде тоже — хотя в припадке оптимизма Вильма иногда рисует себе рот, надеясь, что попадает куда надо. Может, рискнуть сегодня? А вдруг она в результате будет выглядеть как клоун? Хотя кого это волнует?

Ее волнует. И может быть, Тобиаса. И еще обслуживающий персонал. Если выглядишь так, будто выжила из ума, то с тобой скорее начнут обращаться так, словно ты и впрямь выжила из ума. Так что губная помада отменяется.

Вильма нашаривает флакон одеколона на привычном месте — уборщицам строго-настрого запрещается что-либо передвигать — и наносит по капельке за ушами. Розовое масло с ноткой чего-то другого, цитрусового. Вильма втягивает ноздрями запах; слава богу, у нее, в отличие от некоторых других, сохранилось обоняние. Когда оно уходит, с ним уходит и аппетит, и человек постепенно сходит на нет.

Отворачиваясь от зеркала, Вильма ловит свое мимолетное отражение. Или чье-то чужое: эта женщина неприятно похожа на ее мать, какой та была в старости, кожа как мятая папиросная бумага и все такое. Хотя из-за скошенных вбок глаз женщина в зеркале выглядит так, словно задумала какое-то озорство. Или что-то недоброе: как эльф, перешедший на темную сторону. Этому взгляду искоса недостает прямоты взгляда в упор — но Вильма больше никогда не сможет взглянуть в глаза своему отражению.

А вот и Тобиас — он пунктуален, как обычно. Они всегда завтракают вместе.

Прежде чем войти, он стучит — как положено галантному джентльмену, каковым он себя преподносит. По словам Тобиаса, джентльмен должен выждать, прежде чем войти в покои дамы — тогда другой джентльмен успеет нырнуть под кровать. В отношениях с женой главное — сохранять видимость полного порядка; кому и знать, как не Тобиасу, пережившему правление нескольких жен. Все они ему изменяли; впрочем, Тобиас на них не в обиде, ведь нельзя уважать женщину, на которую не льстятся другие мужчины. Он никогда не давал женам понять, что знает, и всегда заманивал их обратно, дожидался, пока они начинали его боготворить, и тут-то выставлял коленом под зад безо всяких объяснений, ибо к чему унижаться, обвиняя их? Проще захлопнуть дверь и тем самым сохранить достоинство. Вот как надо обращаться с женами.

С любовницами, однако, эмоции чаще берут верх. Исполненный подозрений любовник, распаляемый ревностью и собственной уязвленной честью, как правило, врывается без стука и проливает кровь: прямо тут же, на месте — ножом или голыми руками — или позже на дуэли.

— И вам случалось кого-нибудь убить? — спросила однажды Вильма, когда он в очередной раз это рассказывал.

— На моих устах печать, — провозгласил Тобиас. — Но винная бутылка — полная винная бутылка — может проломить череп в области виска. И еще я отлично стрелял.