Избранные произведения в одном томе

— Глебушка, ты прелесть! — объявила она. — Вы сколько уже в одном кабинете сидите?

— С Петей? Да скоро месяц…

— И ты до сих пор не понял, кто он такой?

— А кто он такой?

— Хулиган! Приколист! Он же из театра к нам пришёл!

— Из филармонии…

— Какая разница! Их же там всех хлебом не корми — дай кого-нибудь разыграть…

— Что-то больно сложно для прикола… — усомнился я.

— Чего тут сложного? Я ещё неделю назад знала, что жабочку нашу в управление культуры забирают! И он знал! Все знали, кроме тебя…

— Так! — сказал я, решительно включая чайник. — Давай-ка ещё пакетик на двоих…

Пока заваривал чай и сыпал сахар, попытался привести мысли в порядок. Однако с Ленкой такой номер не пройдёт — больно уж говорлива.

— Я ж его первый раз на корпоративе увидела! Фу-ты, ну-ты, белый пиджак приталенный… Эх, думаю, ничего себе сотрудничка взяли! А тут песню включили, «Джулия» называется, она мне ещё в детстве нравилась… Хотите (это он мне говорит) переведу? А вы, говорю, английский знаете? Как русский, говорит. Ну, переведите… А там поют: «Джулия…» Он переводит: «Жулики…» Я глазами луп-луп, а у него морда серьёзная-серьёзная… Там опять поют: «Джулия…» Он опять переводит: «Жулики…» А дальше быстро-быстро запели. Он прислушался — и мне вроде как по секрету: «Это они сговариваются…»

— Стоп! — прервал я. — А как же старичок?

— Старичок! — всхохотнула она. — Если у него такой старичок под боком, что ж он старичку на Чубайса не нажаловался?

Я задумался. А и впрямь…

— А с самолётом этим угнанным!..

— С каким ещё самолётом?

— Да лет шесть назад лайнер угнать пытались, а пассажиры на террористов кинулись и всех повязали… Не помнишь, что ли?

Я напряг память. Что-то вроде всплывало, но смутно-смутно.

— Так вот Петенька наш этим рейсом летел!

— И что?

— Взял и шепнул соседям, будто их на скрытую камеру снимают. Программа «Розыгрыш»… Ну, те разозлились — и…

— Погоди-погоди… — забормотал я. — А откуда это всё тебе известно?

— Он сам сказал!

Осеклась. Уставились друг на друга. Опомнились не сразу.

— Вот гад!.. — ошеломлённо выговорила она. — Вот гад!..

* * *

— А почему ты ему на Чубайса не нажаловался?

Мы снова сидели друг против друга за своими столами.

Он вздёрнул бровь и почесал её с несколько озадаченным видом.

— Как это не нажаловался? Именно что нажаловался… Да вот сразу когда веерные отключения начались…

— И что?

— А то сам не знаешь! Сняли с энергетики — теперь нанотехнологиями заведует…

Я не верил ему ни на грош, но решил игру поддержать.

— Хорошо! Рациональных объяснений, ты говоришь, нет. А как насчёт иррациональных?

— В смысле?

— Мистических! Сидит на лавочке добрый Боженька, желания исполняет…

Пётр усмехнулся.

— Эк тебя занесло!..

— Но исполняет же! По твоим словам…

— Случается… — согласился он. — А самому-то зачем на лавочке сидеть? На это Ростислав Игнатьич есть.

— Стукач Господень?

— Нет. Стукачи скорее мы. А он…

— Опер?

— Н-ну… — озадачился Пётр.

— Он верующий вообще?

— Вот чего не знаю! Наверное…

Нет, не расколешь. Морда — серьёзная-серьёзная. Всё продумал, надо полагать… Попробуем зайти с другого конца.

— Ладно! — сказал я. — Ты лучше вот мне что объясни: как же тебя из филармонии-то попёрли? При такой поддержке…

— Потому и попёрли, — неохотно ответил он. — Свято место пусто не бывает. Трёх директоров сменил…

— Ты?!

— Я… И каждый, представь, оказывался хуже прежнего. Ну на четвёртого я уже ябедничать не стал, вижу — бесполезно… А ты думаешь, перевели нашу поганку с повышением — и никто тебе её тут не заменит? Раскатал губёнки! Вот попомни мои слова: затоскуешь ещё по ней…

И я опять поймал себя на том, что не понимаю: всерьёз мы говорим или как?

— То есть стучать ему на высшее руководство…

— Кому «ему»?

— Н-ну… Ростиславу Игнатьичу…

— Даже не вздумай!.. — страшно понизив голос, перебил меня Пётр. — Хватит нам девяносто первого…

Тут я даже не воззрился на него и не уставился — я вытаращился.

— Ты что… и на Горбачёва стукнул?

— Не помню, — сокрушённо признался он. — Понимаешь, я ж тогда ещё не сообразил, в чём дело-то… Да и какая разница? На него ж все тогда бухтели, на Горбачёва… Кто-нибудь да стукнул! Не один — другой, не другой — третий…

* * *

Какой конферанс? Какая редактура? С такими способностями — и прозябать у нас в «Издательстве»? Да подайся он в аферисты — глядишь, получился бы из него новый Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей! Хотя, помнится, Остапу Ибрагимовичу тоже пришлось в конце концов переквалифицироваться в управдомы…

В задумчивости я выцедил стакан прохладного сладковатого кваса и оглядел скверик, высматривая старичка на скамейке. Ростислав Игнатьич восседал на прежнем месте в прежней позе. Такое ощущение, что сначала его там посадили, а потом уже возвели вокруг сквер, город, Вселенную…

А Петенька, как совершенно справедливо выразилась бухгалтерша Ленка, — гад. Гад несомненный, ярко выраженный. Ну нельзя же так людей морочить! Вот сидит себе, опершись на палочку, безобиднейший пенсионер и ведать не ведает, какие вокруг него слухи бурлят…