Избранные стихи

Позвали, — он не возражал,
Он оккупантам угодил:
И на аресты выезжал,
И на расстрелы выводил.

Нет, сам он не спускал курок

И, значит, суд не порицай:
Он был наказан, отбыл срок
И возвратился — полицай.

Он возвратился — и молчок.

На стороне его закон.
Сидит безвредный старичок,
Беззубо жамкает батон…

Прошло с тех пор немало лет.

Возмездие — оно не месть.
Но он живет, а тех уж нет…
Несообразность в этом есть.

1970

ЗИМНИЙ ДЕНЬ

Окраина деревни. Зимний день.
Бой отгремел. Безмолвие. Безлюдье.
Осадное немецкое орудье
Громадную отбрасывает тень.

Ногами в той тени, а русой головой

На солнечном снегу, в оскале смертной муки
Распялив рот, крестом раскинув руки,
Лежит артиллерист. Он немец. Он не свой.

Он, Ленинград снарядами грызя,

Возможно, был и сам подобен волку,
Но на его мальчишескую челку
Смотреть нельзя и не смотреть нельзя.

Убийцей вряд ли был он по природе.

Да их и нет.
Нет ни в одном народе.
Выращивать их нужно. Добывать.

 Выхаживать. Готовых не бывает…

 Они пришли.
И тех, кто убивает,
 Мы тоже научились убивать.

1970

ВАЛЬС

Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».
Милосердные сестры в палатах дежурили.
Госпитальные койки — железные, узкие.
Терпеливые воины — ратники русские.

Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».

Нежный запах духов. Вуалетки ажурные.
И, ничуть не гнушаясь повязками прелыми,
Наклонились над раненым юные фрейлины.

Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».

Перед вами, едва лишь глаза вы зажмурили,
Катит волны Цусима, и круглые, плоские,
Чуть качаясь, плывут бескозырки матросские.

Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».

И ткачихи, которых в конторе обжулили,
И купцы, просветленные службой воскресною,
И студент, что ночной пробирается Преснею.

И склоняются головы под абажурами

Над комплектами «Нивы», такими громоздкими,
И витают, витают над нами — подростками —
Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».

1971

АВСТРИЯК

Зажигалку за трояк
Продал пленный австрияк.

Он купил себе махры.

На скамеечке курил.
Кашлял. Гладил нам вихры.
«Киндэр, киндэр», — говорил.

По хозяйству помогал.

Спать ходил на сеновал,
Фотографии, бывало,
Из кармана доставал:

Вот на нем сюртук, жилет.

Вот стоят она и он.
Вот мальчишка наших лет,
По прозванию «Майнзон».

И какое-то крыльцо.

И какой-то почтальон.
И опять — ее лицо.
И опять — она и он…

Шли солдаты. Тлел закат

У штыков на остриях.

Был он больше не солдат —

Узкогрудый австрияк.

И сапожное он знал,

И любое ремесло.
А потом исчез. Пропал.
Будто ветром унесло.

Где мотался он по свету?

Долго ль мыкался в плену?..

Вспоминаю не про эту,

А про первую войну.

1971

МЕСТО ДУЭЛИ

Г. Г. Нисскому