Избранные труды

Ряд норм нового УК РФ обеспечивает повышенную охрану жизни представителей власти, сотрудников правоохранительных и контролирующих органов. В Кодекс включены три состава: посягательство на жизнь государственного и общественного деятеля (террористический акт) (ст. 277); посягательство на жизнь судьи, прокурора, следователя, лица производящего дознание, и других лиц, участвующих в отправлении правосудия либо осуществляющих предварительное расследование (ст. 295); посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего в целях воспрепятствования их деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность (ст. 317). Данные преступления считаются теперь оконченными с момента покушения на жизнь указанных лиц (так называемые «усеченные составы»). Санкция за их совершение – лишение свободы на срок от двенадцати до двадцати лет либо смертная казнь или пожизненное лишение свободы. Обеспечение повышенной охраны жизни и здоровья сотрудников правоохранительных и контролирующих органов в условиях уголовного беспредела – настоятельное требование дня, поскольку по сопоставимым данным ЮНЕСКО в России работники милиции погибают в 2,5 раза чаще, чем полицейские в США и Франции.

К сожалению, в новом УК РФ в плане усиления уголовно-правовой защиты сотрудников правоохранительных и контролирующих органов сделано далеко не все. Весьма недифференцированной представляется редакция ст. 318 УК РФ, предусматривающей ответственность за применение насилия в отношении представителя власти. В частности, часть вторая указанной статьи, касающаяся применения насилия, опасного для жизни или здоровья представителя власти, предполагает самые разнообразные последствия – от кратковременного расстройства здоровья до причинения ему тяжкого физического вреда.

Еще одна концептуальная идея связана с совершенствованием содержательной и юридико-технической стороны уголовного законодательства (в плане конструкции соответствующих институтов и норм, их систематизации, логики и языка уголовного закона и т. п.). Без этого самые благие намерения в области правотворчества могут обернуться своей противоположностью, как это, например, сравнительно недавно произошло при изменении редакции ст. УК РСФСР о необходимой обороне (см. Закон Российской Федерации «О внесении изменений и дополнений в РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» от 1 июля 1994 г). Достаточно четкая формулировка Закона о том, что необходимая оборона есть правомерная защита от общественно опасного посягательства путем причинения посягающему вреда, была заменена политическим лозунгом о том, что каждый имеет право на защиту правоохраняемых интересов. Каким образом осуществляется эта «защита», в новой редакции ст. 13 ничего не говорилось. Вопреки усилиям разработчиков Закона расширить право граждан на оборону от преступных посягательств, в действительности это право сужено указанием на то, что «правомерной является защита… путем причинения любого вреда посягающему, если нападение было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица». А если посягательство угрожает причинением тяжкого вреда здоровью, если женщина обороняется против нападения насильника, если защищается неприкосновенность жилища, собственность? Разве здесь исключается возможность причинения любого вреда посягающему? В результате такого непродуманного текста закона практика ориентировалась на совершенно неприемлемое для нее требование абсолютной соразмерности (пропорциональности) между потенциальным вредом и вредом причиняемым, между способами и средствами защиты, с одной стороны, и способами и средствами посягательства – с другой. А в конечном счете, причинялся существенный вред интересам охраны безопасности граждан.

Новый Уголовный кодекс восстановил прежнюю (проверенную временем) редакцию нормы о необходимой обороне с некоторыми существенными дополнениями.

Одно из них, касающееся того, что право на необходимую оборону имеют в равной мере все лица «независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения» (ч. 3 ст. 37 УК РФ), имеет принципиальное значение. Тем самым сделана попытка уравнять в правах при осуществлении акта необходимой обороны частных лиц и сотрудников правоохранительных и контролирующих органов, к которым на практике всегда предъявлялись в этом отношении повышенные требования (см., например, п. 4 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» // Бюллетень Верховного Суда СССР. 1984. № 5. С. 10–11).