Избранные труды

Уж как он туда добирался, мне неведомо, однако добрался. И сразу– чуть лоб перекрестив – на пристань. Людишек там, конечно, тьма, но только бочек поболе. Наш служивый живо сориентировался: там выспросил, рядом послушал, здесь высмотрел – и уже через час знал, какие штабели на Русь назначены.

Техники у дьяка никакой. Привлек общественность, понятых – стали на язык пробовать. Из одной бочки попробовали – с мадерой ничего общего. Акт составили. С другой бочкой то же самое проделали. Потом с третьей, четвертой… сотой. Три дня и три ночи без перерыва дьяк трудился. Уставшие понятые менялись, себе дьяк не позволял ни минуты отдыха. И вот, когда дошел черед девятьсот семьдесят четвертой бочки, не выдержал дьяк и от переутомления свалился.

Посмотрела общественность на изнемогшего россиянина, положила ему под голову 973 полностью оформленных акта и один незавершенный – спать уложила, значит, а сама по своим делам подалась.

Дьяк проснулся от того, что бочку по нему прокатили. Погрузка началась. Первым делом за акты схватился – все целы. 973 полностью оформленных и один незаконченный. Засунул служивый акты за пазуху и побежал к корабельщикам пассажиром проситься. Но мореходы на каравеллу не взяли. Пояснили, что нормы естественной убыли усушку и утруску только на членов команды предусматривают. Напрасно дьяк крест целовал, что он непьющий, не поверили ему, ибо на берегу в непотребном виде приметили и не так расценили.

– Не больно и хотелось, – говорит дьяк капитану, а сам думу думает, как на корабль попасть, потому как за капитанским отказом сразу злой умысел углядел. Видит: всего лишь дюжина бочек на берегу осталась, а токмо последнюю погрузят – каравелла и отплывет. На его счастье грузчики обеденный перерыв устроили и отправились в ближайшую диетическую корчму соображать на троих. Дьяк живо к бочкам, вышиб дно в той, что размером поболе, вино вылил и сам внутрь залез.

Так и на корабль попал. В трюм. Сиднем в бочке сидит, наблюдает. Дырки для этого в стенках провертел. Жара в трюме, как в пекле: все тропики окрест. И скорость не та, что на русской тройке. Но наш командированный мужественно терпит, смотрит, не учинят ли корабельщики какой манипуляции с вином. Не учиняют. Дьяк радостно потирает руки и подсчитывает суточные, которые получит по прибытии: аванс ему выдали за тридцать дней, а он в отлучке, хвала тебе, господи, третий год. И наградные опять же.

Долго ли, скоро ли, а прибыли в порт назначения. Дьяк это по беготне над своей головой определил. И потихонечку к выходу подался. Там на него никакого внимания. Дьяк задом… задом… и в воду. Благо раздеваться для этого не пришлось: за два года одежда в такую ветхость пришла, будто ее и не было вовсе.

Словом, когда коварные корабельщики сошли на берег и попытались всучить доверчивым покупателям под видом мадеры нечто совершенно на нее не похожее, их встретила целая делегация. Среди белолицых россиян выделялся смуглокожий блондин в кафтане с чужого плеча. И едва только гости совершили первую купчую, он шмякнул перед ними на столешницу 973 полностью оформленных акта и один незавершенный. Корабельщики, понятно, смутились, начали лопотать что-то по-иностранному. Никто их, однако, не понимал. Тогда капитан вышиб дно у ближайшей бочки и красноречивым жестом предложил членам делегации приложиться. Помедлили… приложились. И что вы думаете: мадера оказалась.

И В остальных бочках тоже. Такой тут скандал был, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А в результате этого скандала дьяк вместо ожидаемых наградных, суточных и прогонных, получил строгий выговор с занесением в личное дело. Взвалил он выговор себе на плечи и, кряхтя, поплелся в ближайшую библиотеку читать разные справочники. Прочитал про мадеру и сплюнул с досады: как не догадался сделать этого раньше? Его досада вполне понятна, потому как в справочниках-то написано, что мадеризация – это обработка вина теплом.

…Говорят, после этого происшествия дьяк усиленно стал изучать технологию и организацию производства в обслуживаемых им отраслях.

На первый взгляд может показаться странным: какое значение имеет осведомленность работников милиции в самых различных областях?

Профессор А. А. Пионтковский или, может быть, Герцензон – простите, не помню, специалист в области уголовного права, любил повторять: лектор должен знать в сто раз больше, чем он скажет на лекции. Совершенно так же для того, чтобы выбрать с уверенностью ту крупицу информации, которая необходима для раскрытия конкретного преступления, работник следственных органов должен иметь громадные интеллектуальные запасники, причем диапазон потенциально необходимых знаний предельно разнообразен. (Потому и опростоволосился в нашей сказке дьяк, что не знал технологии изготовления мадеры.)