Избранные труды (сборник)

Не будучи обнаружением умысла на убийство или на причинение насилия, угроза также не является стадией развития преступлений против личности. Обратное утверждение приводит к неправильному пониманию состава угрозы и способно лишь дезориентировать судебную практику. В самом деле, если ошибочно считать угрозу обнаружением умысла и, следовательно, стадией преступлений против личности, то придется признать объектом угрозы жизнь и здоровье человека. Следовательно, в этом случае угрозу надо рассматривать как действие, направленное на причинение ущерба здоровью или на убийство. Таким образом, суд должен доказывать наличие угрожающего умысла на совершение убийства или на причинение насилия. Между тем, как было указано выше, этих фактов для состава угрозы доказывать не нужно. «Иногда, – пишет Н. Д. Дурманов, – такая угроза (имеется в виду угроза должностным лицам или общественным работникам. – Н. К.) или наказуемая угроза действием в отношении частного лица, караемая по уголовным кодексам Туркменской и Азербайджанской ССР, могут вместе с тем представлять собой обнаружение умысла на действительное совершение убийства, которым угрожает виновный. Но это нельзя признать общим правилом, и наличие такого обстоятельства не является признаком состава. Гораздо чаще угрожающий, имея намерение запугать потерпевшего, в действительности не намеревается осуществить свою угрозу»[387].

Угроза опасна не тем, что она создает якобы условия для совершения в будущем преступления против личности. Она опасна для социалистического государства сама по себе, в силу присущих ей общественно вредных качеств. Проф. М. Д. Шаргородский, предлагая в нашем будущем уголовном законодательстве наказывать угрозу убийством, так же как угроза наказывается по УК Туркменской ССР и УК Азербайджанской ССР, справедливо писал следующее: «Ответственность за угрозу в этих случаях должна быть установлена потому, что в этих случаях угроза носит серьезный характер и сама по себе представляет значительную общественную опасность, а не потому, что она является стадией в развитии убийства»[388].

Ошибочное признание угрозы стадией преступлений против личности приводит иногда на практике к неправильной квалификации. Простая, словесная угроза с целью изменения поведения человека в быту или на производстве, если она не подпадает под признаки ст. 73¹ УК РСФСР, по законодательству РСФСР не наказывается. Это положение прочно усвоено практикой. Но бывает и так, что угрожающий для большей действенности угрозы сопровождает словесную угрозу демонстрацией оружия или приобретает оружие для подобной демонстрации. И тогда, нередко, судебные работники квалифицируют такую угрозу как приготовление к убийству. Так, например, некто К., желая принудить свою знакомую Ч. к замужеству с ним, приобрел для устрашения Ч. пистолет. Приобретение пистолета в данном случае было не стадией совершения убийства, а дополнительным элементом угрозы по адресу Ч. Поэтому следует полностью согласиться с решением Судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда, которая не усмотрела в действиях К. приготовления к убийству и исключила из приговора обвинение К. по ст. 19–136 УК[389].

В другом случае А., будучи в нетрезвом состоянии, поссорился со своим сослуживцем П., кричал на него, ругался и угрожал расправой. Видя бесполезность спора с пьяным, П. вышел из помещения кухни, где происходила ссора. Тогда А. выбежал во двор, схватил топор и с криком «убью» бросился снова в комнату, где находился П. Дверь комнаты успели закрыть. Постучав и покричав еще некоторое время, А. затем спокойно отправился во двор и положил топор на место.

Народный суд осудил А. за покушение на убийство по ст. 19– 136 п. «а» УК РСФСР. В этом случае, как и в деле К., угроза сопровождалась определенным действием – приисканием орудия преступления. Задача суда состояла в том, чтобы определить, было ли подыскано оружие для совершения убийства, либо для совершения иного преступления против личности, или же приискание оружия было осуществлено для того, чтобы придать большую действенность угрозе.

В зависимости от решения этого вопроса суд должен решить вопрос и о квалификации действий А. Суд допустил ошибку, полагая, будто бы А. схватил топор для того, чтобы совершить убийство. На самом деле и здесь, как и в первом приведенном нами примере, оружие было использовано для целей угрозы. Поэтому Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, рассмотрев дело А., правильно признала, что действия А. нельзя считать приготовлением к убийству и квалифицировать по ст. 19–136 п. «а» УК РСФСР. Эти действия, как указала коллегия в своем определении, по существу являются хулиганством, поскольку они не содержат в себе признаков реального покушения на убийство или приготовления к нему[390].