Избранные труды. Том 4. Правовое мышление и профессиональная деятельность юриста. Науковедческие проблемы правоведения

На наш взгляд, символическое действие уголовного закона в России в настоящее время блокируется избыточностью репрессии, деформируется реальными или провозглашенными нарушениями действующего закона, а также низкой квалификацией и искаженной мотивацией правоприменителя. Значительная часть населения предположительно считает, что уголовный закон есть орудие мафии, которая сделала его для своей защиты; это усиливается полуофициальной критикой УК, по существу, подрывает всякое доверие к нему.

Уголовное право по природе вещей имеет символическое содержание, а поэтому воспринимается гражданами – своими адресатами – как некий символ, как «знак, в котором связь между ним и значением является более условной, чем естественной»,[293] как то, что несет определенное послание о намерениях государства, его политике, защищаемых ценностях и в то же время выступает как реальное явление, имеющее рациональные основания и следствия.

И символическая и рациональная составляющие уголовного права сопровождают друг друга, что объективно неизбежно и субъективно желательно. Актуальная и вполне практически значимая проблема состоит в:

а) определении того, каким и символом чего должен быть уголовный закон, что он должен символизировать (силу, терпение, гуманность либо агрессию или угрозу, либо успокоение и проч.), каким образом (четкость запрета, его связь с господствующей моралью, жесткость наказания или, напротив, неопределенность запрета, законодательная демагогия, наличие «мертвых норм»);

б) оценке достаточности существующего символического воздействия;

в) разграничении необходимой, ложной и действительной (принимаемой) символики;

г) осознании связи символического и рационалистического подходов;

д) понимании содержания рационального подхода, рациональной составляющей.

Признание связи символического и рационального в уголовном праве отражает тот очевидный факт, что продукт действия уголовного права всегда и прежде всего – символ, а затем – реальное изменение объективной реальности, проявляющееся, в частности, в возможности наказания и связанном с ним ограничении свободы, изменении статуса и поведения лиц, являющихся адресатами уголовного закона.

При этом общество осознанно или не вполне осознанно интересует, не тратятся ли на символическое воздействие уголовного закона слишком большие ресурсы, не жертвует ли уголовная политика реальностью в пользу символики, которая, как кажется, не будучи подкреплена реальными результатами, не просто теряет, но трансформирует негативно свое воздействие.

Практическое значение имеют вопросы: позитивным или негативным символом является современное уголовное право, в какой части и для кого; каково социальное значение уголовно-правовой символики; нет ли перекоса от реалий к символам; соответствуют ли позитивные проявления уголовного права затратам на него; рациональны ли эти затраты; каковы созидательные и разрушительные действия уголовного права.

Исходные предположения. Они таковы:

а) современное уголовное право РФ действительно воздействует на своих адресатов и символической и реальной, рациональной составляющей, но направленность, сила и эффективность такого воздействия не ясны;

б) существует возможность уяснить, а затем измерить и описать содержание символического и жесткого реального воздействия; можно выявить их необходимость и достаточность, реализовать их оптимальное сочетание в уголовной политике;

в) принципиально возможна оптимизация символичного и рационального, имея в виду, что сомнению и анализу должны быть подвергнуты сложившиеся, закостеневшие символы и поведенческие стереотипы, например, с одной стороны, символ неотвратимости наказания, а с другой – фактический отказ от разумной минимизации ресурсоемкости уголовного права, примером чего является ст. 35 УК РФ; при этом принимается, что уголовное право должно быть принципиально сориентировано на минимизацию в широком смысле, ибо оно (уголовное право) является и опасным, и крайне необходимым и, во всяком случае, именно по своей природе должно быть ограничено как некоей реальной потребностью (вряд ли изученной), так и возможностями ее достижения.

При этом выделение символического и рационального связано с тем, что они различаются как объекты познания и исследуются в принципе разными методами; причем исследование символического еще более политизировано, чем исследование рационального. На его оценку, в частности, действуют стратегические и – чаще – политические цели, интересы СМИ, традиции, интересы отдельных групп. Наглядный пример: оценка символического воздействия смертной казни и спекуляции.