Избранные труды. Том 4. Правовое мышление и профессиональная деятельность юриста. Науковедческие проблемы правоведения

Это может быть показано на примере. В течение длительного времени обсуждается судьба статьи 171 УК РФ «Незаконное предпринимательство». Моделируя этот уголовно-правовой запрет, можно увидеть, что его смысл и возможные эффекты могут состоять в:

• усилении контроля регистрационной дисциплины и собственно регистрационной деятельности в ряде установленных законом областей (там, где требуется получение лицензии) путем воздействия на мотивационную сферу предпринимателей, т. е. возможном усилении упорядоченности;

• повышении взаимного доверия в сфере экономики, поскольку предполагается с большим основанием, что данное юридическое лицо либо индивидуальный предприниматель действуют легально, т. е. выполняя необходимые требования, и контракты с ним являются более надежными, впрочем, в степени, которая определяется лишь опытом;

• увеличении объема публично-правового принуждения, которое, следует особо подчеркнуть, имеет чрезвычайно разнообразный характер, начинаясь с возможного прекращения социально-полезной производственной деятельности.

Вместе с тем эти эффекты могут быть и отрицательными. Упорядоченность разрушается коррупционными действиями; доверие к легитимации экономики падает; принуждение нивелируется и становится избирательным.

Сопоставление эффектов. Его можно начинать с определения принуждения и иных более щадящих эффектов. Применение принуждения, вытекая из природы уголовного права, по господствующему ныне мнению, не является самоцелью.[302] Оно субсидиарно к общему состоянию социального контроля, как уголовное право в целом субсидиарно по отношению к иным отраслям права, преимущественно – регулятивного.

Соответственно интенсивность, затратность, объем, адресность и иные параметры уголовно-правового принуждения должны быть сопоставлены с объемом и затратностью контроля, предшествующего принуждению и сопровождающего его, и приведены к действительно получаемому состоянию упорядоченности. На этой основе принуждение должно быть сопоставлено, так или иначе, и с далее возникающей степенью взаимного доверия, надежностью индивидуального поведения и действием экономических и иных институтов.

Эти утверждения основаны на практическом опыте. Такого рода сопоставление эффектов постоянно (хотя и недостаточно) осуществляется на основе здравого смысла, опыта, политических и иных установок в процессе правотворчества и правоприменения.

Однако развертывание процессов уголовного права и полемика о необходимости введения тех или иных уголовно-правовых изменений требуют разработки некоторых, хотя бы самых общих, критериев и юридико-технических средств более информативного сопоставления выделенных выше эффектов.

Обращаясь вновь к ст. 171 УК РФ, в частности, можно указать на необходимость оценки содержания и значения достигаемой упорядоченности, ее социальной полезности и сопоставления с издержками осуществляемого принуждения. Для этого необходимо уяснить, каковы существующие социально-экономические угрозы; что реально меняется в поведении адресатов данной статьи; каковы издержки уголовно-правового принуждения и можно ли снизить их, инвестировав в иные различного рода формы и методы щадящего социального контроля.

Это в принципе возможно, но пока общая оценка эффективности и справедливости действия уголовного права дается обществом преимущественно по состоянию принуждения, выраженного в качественно-количественной характеристике наказания и иных мер без сопоставления с иными эффектами уголовно-правового воздействия. Такой подход проявляется в сосредоточенности на частоте применения уголовного закона и нередко влечет неточные, а порой и просто ошибочные оценки эффективности уголовного закона.

В результате возникает разрыв между задачами уголовного права и средствами их решения. Именно необходимость сопоставления эффектов действия уголовного закона, т. е. упорядоченности, доверия и принуждения становится поэтому практической задачей.

Социальный контроль в соотношении с уголовным законом. Как известно, уголовный закон играет своеобразную роль в системе социального контроля. Он выполняет функции самостоятельной отрасли социального контроля и одновременно является средством целостной его системы, охраняя иные направления и механизмы социального контроля. Такой подход довольно интенсивно развивался в теории предупреждения преступлений (В. Н. Кудрявцев, К. Е. Игошев, Г. М. Миньковский, А. Б. Сахаров и др.). В последнее время, однако, некоторые исследователи, например, Я. И. Гилинский, В. В. Гольберт, отмечают преимущественно рост репрессивного сознания и, соответственно, репрессивность форм и методов социального контроля.[303]