Избранный

Мои скромные успехи вроде тех, когда я с трудом, но сделал шаги, или нарисовал семейный портрет, его не вдохновляли, так как вместе с этим мне не достались способности к спорту и привлекательная внешность, что делало меня сосудом, наполовину наполненным отцовского разочарования.

– В кого ты такой пошел, рохля? – задавал он себе уже риторический вопрос. То, что я – его родной сын, подтвердил анализ днк, который сделал тогда, когда мне исполнилось около года от рождения. Для него была большая загадка: как у пары, которая могла бы посоревноваться по внешности с признанными красавцами из мира шоу-бизнеса, мог родиться откровенно некрасивый ребенок с серьезным физическим недостатком. И это временами выливалось в причину для ссор, где всегда крайней была моя мать.

Братьев-сестер у меня не было, но это не удивительно при периодических сильных избиениях, в том числе в область живота, от чего случались выкидыши. Чем не очередной повод изливать свою желчь вроде «Ты способна была выносить лишь урода». Как устроено мышление у человека, имеющего незаурядный ум и неспособность связать причинно-следственную связь?

Вот так, я и мама были одни в этом жестоком мире. Ни друзей ни родственников, ни просто сочувствующих. Лишь один гамадрил, отравляющий жизнь своим родным. Идти нам было некуда, чем он пользовался на всю катушку. И поэтому у нее не хватало духу обратиться в полицию, боясь усугубить и без того паршивое положение.

Когда мне исполнилось восемь лет, у отца появилась любовница вдвое младше него, которая вскоре после начала бурного романа забеременела, и ею был поставлен ультиматум: или он он разводится, или она делает аборт. Горе-папаша видимо хотел идеального ребенка, и поэтому предпочел свалить к ней, оформив квартиру на нас, потому что, ему не хотелось возиться с судебными делами. Не знаю, как у них сложилось, но не поверите, я был благодарен той даме, ведь благодаря ей закончились издевательства с пытками, коими лично я был сыт по горло. Да и мать не особо печалилась, потому что она его и не любила, и каждый день жалела, что позволила себя захомутать, а лучше годы уже не вернешь. За одной проблемой пришла другая: надо было на что-то жить. Меня планировалось отдать в интернат, где бы я проводил там пять дней в неделю. На помощь пришла старенькая соседка, которая давно жила в полном одиночестве, и общение с ребенком был для нее хороший вариант, даже отказалась от денег, приговаривая, что ей только в радость помочь.

Недолго музыка играла, и на горизонте появляется новый «папа». С отчимом мама познакомилась в очереди в магазине, куда она зашла после работы. Незнакомцем было отмечено, что негоже такой красивой женщине таскать тяжести, и слово за слово, закончилось это все тем, что он подвез ее на своем автомобиле. Неудивительно, что он положил на нее глаз: обладательница 170 см роста, стройной фигуры с тонкой талией, длинными прямыми ногами, шелковистыми каштановыми локонами до лопаток, кошачьих зеленых глаз, прямого носа, пухлых губ, в общем всего, чего мне не досталось по наследству. Во время супружеской жизни с бывшим мужем ее красота начало было угасать, ведь синяки не успевали сходить, а раны – заживать. Да и отощала сильно, от чего домашнему тирану было явно спокойно, и это одновременно при его изменах, о которых известно было даже фонарному столбу у нашего балкона.

Спустя полгода они поженились, чему не помешали отсутствие общих интересов и взглядов, им было достаточно той бурной страсти.

Что же до меня, то не сказать, что отчим мне сразу понравился, но поскольку он проявлял ко мне что-то похожее на отеческую заботу, то постепенно я привык к его присутствию в нашем доме. И мне было отрадно смотреть на счастливую родительницу, чья красота еще больше расцвела с появлением блеска в глазах и расслабленности в движениях.

Идиллия длилась, не больше не меньше, два года. Ее прервал один вечер, когда родители вернулись из гостей. Они очень сильно скандалили. Я же сидел у себя и не высовывался, поэтому сначала я слышал крики, а потом звук шлепка. После –  сдавленно-удивленный мамин возглас, и слезы… Настолько неожиданной была та сцена, что мне не пришла идея выскочить и защитить слабую сторону, и закончилось это так же внезапно, как и началось.

Отчим тут же бросился просить прощения, занимался самобичеванием, что это впервые, что это не в его принципах, и это было состояния аффекта. Стал наговаривать кучу нежностей о том, какой он сволочь против нее – идеальной, красивой, заботливой, неповторимой и т. д. Торжественно клялся, что такого больше не повторится.

Мама ничего не отвечала, но постепенно ее истерика прекращалась, пока совсем не стихла. Далее они ушли к себе.