Избранный?! И в этом?! Снова?!!! (СИ)

— Является собственностью Фамилии Дамблдор. А его якобы служение Малфоям и освобождение его от уз рабства — прекрасно разыгранный и исполненный на сто спектакль! Это может проверить любой заклинатель! Я понимаю, что Вы привыкли, что все верят Вам на слово, только не стоит забывать, мистер Дамблдор, что Вы не единственный маг на Земле и все Ваши слова можно подвергнуть проверке. А любая проверка на связующие узы между Вами и домовиком Добби эти самые узы выявит! Равалом фамилис болд!

Колдовать в этом зале запрещено, да. Но магия-то всё слышит и понимает намерения, так что некоторым все же можно: в число таких магов входят «Фемида», Защитник и обвинитель.

Альбус засветился в видимом спектре. Вроде и цвет белый, но… Какой-то грязный, местами в проплешинах ещё более серого цвета, кое-где аура висела рваными кусками, напоминая плащ дементора, да и вообще, в этом освещении старик был практически не отличим от этого самого дементора, только что не столь чёрен. От ауры мага куда-то вдаль уходили нити уз-привязки.

Гровер подошёл к клетке вплотную, задумчиво потрогал эти нити, сквозь которые проходила рука, а потом ухватил их, словно они были материальные, и резко потянул на себя. Хлопок — и рядом с директорской клеткой материализовался домовик Добби. Не узнать его не было никакой возможности, по крайне мере для теперешних учеников Хогвартса. Это единственный домовик, на голове которого красовалась пирамида из вязаных шапок, на ногах разноцветные носки, но одет он был во всё ту же засаленную порванную тунику, в которой Гарри его впервые увидел.

— Домовик Добби! — безжизненным тоном, но громовым раскатом проговорил «Фемида». — Я Магия и я приказываю тебе ответить, свободен ли ты?!

— У… кк… хх… и-и-и-и… кк… ххх… — эльфа скрутило в клубок, завязало в узел, он изо всех своих домовушеских сил пыжился ответить то, что привык отвечать на данный вопрос, но приказ матери Магия это даже не приказ хозяина, — яякккх-х-х… св… Не-е-е-ет-т! Не-е-ет! Не свободен!

— Кто твой хозяин?! — всё так же безжизненно, но громоподобно.

— Хозяин Альбус, хоя-я-я-я-яин Аа-а-альбус… — разревелся домовик и бухнулся на пол в попытке размозжить себе голову о каменные плиты пола.

— Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор? — не обращая внимания на ужимки, слёзы и рыдания домовика, продолжил «Фемида».

— Если ты сейчас произнесёшь хоть слово, ты будешь окончательно свободен! — зашипел было Дамблдор на бедное существо.

— Мистер Дамблдор, а Вам не кажется, что Вы только что сами подтвердили его принадлежность именно Вам? Только истинный хозяин может освободить домовика от его службы! Добби, ответь на вопрос Матери!

— Д… Д… Дда-а-а-а!

— Ты колдовал в доме Гарри Поттера, когда впервые с ним познакомился?

— Д… Д… Дда-а-а-а!

— Зачем?

— Приказ Хозяина!

— Я тебе больше не хозяин, неблагодарный ты выползень! Я дарую тебе одежду! На!

Дамблдор рванул на себе мантию и вытащил чудом завалявшийся носовой платок и бросил его в сторону домовика. Тот поймал его на одних рефлексах, хотя очень не хотел этого делать, но тут опять сыграла магия некогда в давности заключённого контракта между домовиками (предками Добби) и представителем Фамилии Дамблдор: фраза сказана, одежда брошена. Домовик не мог сопротивляться тому, чтобы её поймать. И тут же с воем, горем и плачем исчез из зала.

Его магия и так уже давно была на грани, а тут ещё и разрыв, вот он и развоплотился мгновенно, в отличие от той же Винки.

— Показания домовиков не имеют юридической силы! — взвыл Дамблдор.

— Не в нашем случае, мистер Дамблдор! Сейчас тут присутствует Мать и домовики не могут ей врать, даже по приказу своего Хозяина!

— Принято! — всё тот же безжизненный голос от «Фемиды», но уже без громовых раскатов.

Чаша весов, «кровавая», опустилась ещё на пару умозрительных делений. А даст Штайн, переведя дух, снова начал речь:

— Вернёмся к третьему курсу. А третий курс у нас ознаменовался примечательным событием, всколыхнувшем всю магическую и НЕМАГИЧЕСКУЮ общественность. Побег Сириуса Блэка из Азкабана.

В зале снова воцарилась тишина. Магического происхождения. Общество бурлило и негодовало. Кое-кто хватался за голову и стенал. Но всё это было там, за стенами этого зала. А тут очередное «Силенцио» — и тишина в зале обеспечена. На некоторое время.