Избранный

— Тим? — спросила она, и он вскочил на ноги, ставя свой бокал на стол и протягивая ей руку.

— «Ураган»? — с улыбкой предложил он, поднимая свой бокал. Видимо, этот коктейль создали после «Катрины».

Вспомнив первый урок курса журналистики Ника дю Кэна, Мэгги заказала по «Урагану» для всех сидящих за столом. Делая заказ, в другом углу она заметила мужчину, который в одиночестве склонился над открытым ноутбуком. Темноволосый, с худым лицом, постарше других. Тоже журналист?

Когда она вернулась от стойки, Тим представил ее остальным: Лиз из «Айриш таймс», подружка Ника.

— И вот к чему мы пришли, мисс Костелло, — говорил Франческо из «Коррьере делла сера», лысый, лет сорока, — сегодня полиция заявила, что в связи со смертью Форбса больше никого не ищет.

— Что означает: они трактуют это как самоубийство, — ехидно добавил Тим.

— А что об этом думаем мы? — спросила Мэгги, пробуя свой коктейль. Тошнотворно сладко!

— Не вижу, как еще можно это трактовать, — сказал Франческо. — В квартире никаких следов насильственного проникновения, никаких отпечатков пальцев, кроме его собственных.

— Коронер мог бы назвать это смертью от несчастного случая. — Это сказала женщина, которая, видимо, была нью-йоркским корреспондентом «Шпигеля». — Если Форбс сам не хотел лишить себя жизни, то это не самоубийство.

— Похоже, — сказал Тим, — наш мистер Форбс так возбудился от успеха своего проекта, что решил отпраздновать это дело, ну вот и…

— И мы думаем, что Форбс пал жертвой самоудушения?

— Ну да. У нас есть материал от нашего медицинского корреспондента, где говорится, что по профилю Форбс подходит — одиночка, любит риск, ищет острых ощущений. И не забывайте о факторе Нового Орлеана.

— А это что такое?

— Новый Орлеан?! Легкость нравов на грани мерзости. Достаточно сказать, что он жил рядом с улицей под названием Бурбон. Это же город греха, и он в самом его средоточии.

— С этим и выступит «Телеграф» завтра?

— С этим выступаю я. А редактор не любит Бейкера и требует от зарубежного отдела, чтобы я написал про «Десять свидетельств насильственной смерти Форбса». Блогов начитался.

— Вот шуму-то будет! — сказала Мэгги и заметила, что ее пристально рассматривает женщина из «Шпигеля».

— Мы с вами раньше не встречались? — обратилась она к Мэгги.

— Не думаю. Если только вы не завсегдатай клубов на берегах Лиффи. — Мэгги подпустила ирландского акцента.

— Определенно, ваше лицо мне знакомо.

— Мне часто так говорят. Если верить людям, я очень много на кого похожа.

— Тогда, наверное, так и есть.

Мэгги улыбнулась ей сестринской улыбкой (по крайней мере, так она думала) и посмотрела на кучу сложенных на столе смартфонов. Пара кликов на фамилию Костелло — и эта женщина вполне может ее разоблачить.

У Франческо зазвонил телефон, и это всех отвлекло. Пользуясь моментом, Тим предложил пойти вдвоем перекусить.

— Если хотите, можем сравнить наши заметки об этой истории.

Мэгги вспомнила еще одно правило Ника: охотиться лучше с кем-нибудь, по крайней мере, пока ты новичок. Надо к кому-нибудь прицепиться — а тут человек сам предлагает.

Она поднялась на ноги, выслушала благодарность всего столика за «Ураган» и вышла вслед за Тимом.

Они двинулись по Ибервиль-стрит, где из каждой двери, как облачка табачного дыма, вырывались обрывки джазовых мелодий. В «Лучшем устричном доме» она съела тарелку устриц, поджаренных на древесных углях, а он — фунт вареных раков с пряностями.

После обеда они прогуливались по улице Бурбон, строя разные предположения насчет дела Форбса. Интересно, был ли он южанином? Уроженцем Нового Орлеана?

— А давайте дойдем до его дома, — вдруг сказала Мэгги.

— Там все опечатано. Прессу не допускают.

— А мы не будем входить. Я просто хочу посмотреть снаружи.

Тим сегодня уже приходил сюда и рад был сыграть роль гида для Мэгги. Они прошли несколько кварталов на восток по окаймленной деревьями Испанской улице. Дома на ней выглядели достаточно прилично, но были они небольшие и без декоративных кованых балюстрад, которые составляли шарм Французского квартала. Видимо, Форбс был не слишком состоятелен.

— Вот здесь, — сказал Тим, указывая вперед. Крыльцо и три ступеньки до сих пор были обнесены черно-желтой полицейской лентой, неподалеку стояли два телевизионных фургона.

Мэгги смотрела во все глаза, пытаясь представить себе жизнь хозяина этого дома. Вдруг она заметила некоторое движение. К ограждению подошел полицейский, а вслед за ним, как показалось поначалу Мэгги, его напарник в штатском. Но потом…

— Тим, это не… — обратилась было она к Тиму, но тот болтал с телевизионщиками.

Мэгги пригляделась и с удивлением узнала мужчину с худым лицом из бара гостиницы «Монтелеоне», который входил в дом Вика Форбса, закрытый для прессы. Хотя он и журналист. Что происходит? Простейшее объяснение — этот мужчина не журналист, а переодетый в штатское полицейский.

Тим вернулся, и Мэгги ничего ему не сказала. Нацарапала что-то в блокноте, и они вместе вернулись в «Монтелеоне».