Избушка на краю омута

— Можно? — Борис взял у Маши открытую пачку, но вместо того, чтобы вынуть сигарету, заявил: — А теперь складывайте сигареты обратно.

— Ты чего? — Разгуляев удивленно вскинул брови.

— Никто курить не будет, вот чего. — Голос Бориса прозвучал спокойно и твердо.

— Да ладно, шутка такая, что ли? — усмехнулась Маша и попыталась забрать назад свои сигареты, но Борис вскинул руку выше и повторил:

— Складывайте, говорю вам. Или поход на этом закончится.

Повисла неловкая пауза. Маша первая нарушила молчание. Протянула Борису незажженную сигарету со словами:

— Да я вообще не курю. Просто попробовать хотела.

Лера тут же вернула свою и снова дернула плечом, обронив с усмешкой:

— Теперь мы знаем, кто наш командир!

— Ну, вообще, ты даешь, Неупокоев! Прямо весь в отца! — Разгуляев закатил глаза, но сигарету отдал. Борис сложил их обратно в пачку и запихал ее на дно своего рюкзака. Он и не ожидал, что они его сразу послушаются, и даже сам не знал, почему так поступил. Как-то само собой получилось. Наверное, потому, что этот поход был его идеей, и тем самым он теперь как бы нес за всех ответственность.

Окинув взглядом место привала и убедившись в том, что после них не осталось мусора, Борис задумчиво посмотрел в сторону леса, размышляя, где же искать дорогу, обозначенную на карте. Если, конечно, она не исчезла вместе с деревней.

За пасущимися на лугу коровами чуть поодаль виднелись сельские дома, похожие друг на друга, как в большинстве сибирских сел и деревень, удаленных больше ста километров от города. Среди них не было роскошных коттеджей с нарядными черепичными крышами, никакого намека на кричащий «сайдинг», чопорный «ондулин» и прочие современные строительные материалы — ничего такого, что могло бы свидетельствовать о достатке хозяев. Серые заваленные заборы, составленные из высушенных ветрами растрескавшихся рыхлых досок, разъехавшихся в беспорядке, походили на щербатые стариковские рты. В рядах почерневших от времени бревенчатых изб светлыми пятнами выделялись беленые «глинобитные», а окна у всех пестрели ставнями и резными наличниками. Пыльные улицы, изуродованные колесами трактора, не знали асфальта. Придорожные канавы, служившие, наверное, не только для стока дождевой воды, но и для слива помоев, поросли по краям высокой лебедой и лопухом. Обычное старое село. Такие Борис видел в советских фильмах, которые часто любил смотреть отец.

Лучше всего было бы пойти туда и остановиться на ночлег у кого-нибудь из жителей, а утром попросить показать дорогу. Но совершенно очевидно, что, проснувшись утром, они окажутся в руках полиции. Шестеро подростков без сопровождения взрослых обязательно вызовут подозрение у местных. Поэтому в село идти нельзя. Но и ломиться сквозь чащу, не зная дороги, небезопасно. Непрерывный зеленый фон на карте, заливавший местность, в которой они находились, обозначал таежный массив. Пройти его без ориентира просто нереально. Этот момент Борис не учел. Ему казалось, что с картой добраться до Камышовки будет просто, но, оказавшись лицом к лицу с дикими краями, растерялся. Как искать эту дорогу? Он решил пройти опушкой леса, огибающего село. Если дорога существует, они в итоге наткнутся на нее.

— Ну что, двинули? — Борис махнул рукой, показывая остальным направление пути. Подбросив рюкзаки на спинах повыше, они пошли к лесу, разгоняя кузнечиков, посыпавшихся в стороны из густой травы.

Целых полчаса они продирались через усыпанные колючками кусты шиповника, которыми зарос весь подлесок, и Борис начал подумывать о возвращении домой на последнем рейсовом автобусе. Уже сверился с расписанием, предусмотрительно перенесенным заранее из интернета в блокнот, который взял с собой, зная, что телефон будет выключен. И тут раздался душераздирающий вопль Леры. Борис метнулся к ней. Она стояла, запрокинув голову и подвывая, на первый взгляд, целая и невредимая, и трясущимися руками трогала свое лицо. Оказывается, попала им в паутину. Маша подала ей упаковку влажных салфеток. Сашка Разгуляев расхохотался, Витя Сомов буркнул: «Неженка», а Зубрилов пробормотал:

— Паутина — это просто паучья слюна, она не ядовитая. Не волнуйся так.

— А-а, — провыла Лера. — Не могу! На мне может быть паук! Я чувствую, он где-то ползает по мне! Я ненавижу пауков!

— Не обязательно это паук, — спокойным тоном продолжал Зубрилов. — Паутину выделяют так же губоногие многоножки, которые водятся повсеместно.

— Только губоножек мне еще не хватало! — взвизгнула Лера, исступленно натирая влажной салфеткой покрасневшее от чрезмерных стараний лицо.

— Согласен: с виду крайне неприятные создания.

— А что у вас тут случилось? — раздался вдруг поблизости чей-то незнакомый мальчишеский голос. Все разом повернулись и увидели паренька лет десяти, с интересом рассматривающего их. Рядом у его ног сидел огромный лохматый пес, высунув широкий розовый язык, с которого свисали длинные нити слюны и капали в траву.