Издержки хорошего воспитания

— Видела! Да как же не увидеть, когда вокруг стоял такой грохот. Одному богу известно, что было у мистера Мунлайта Квилла на душе, но он, конечно же, и словечка не вымолвил. Он на ней был просто помешан, а она вертела им как хотела. Стоило ему только воспротивиться ее капризу, как она тут же грозила обо всем донести его жене. И поделом ему! Надо же, такой человек — и попался на крючок смазливой авантюристке! Денег, конечно же, ему для нее никогда не хватало, хотя доходы от продаж были тогда приличные.

— Но когда я ее видел, — запинаясь, проговорил Мерлин, — то есть когда я думал, что ее вижу, она жила с матерью.

— С матерью? Чепуха! — возмутилась мисс Маккракен. — У нее там была компаньонка, которую она называла «тетушкой», но та скорее мне приходилась родней, чем Алисии. Да, добродетельной ее не назовешь, но и в уме не откажешь. Сразу же после развода с Трокмортоном она вышла замуж за Томаса Оллердайса — и обеспечила себя на всю жизнь.

— Да кто она такая? — вскричал Мерлин. — Ради бога, она что, ведьма?

— Куда там! Просто-напросто Алисия Дир — танцовщица, конечно же. В те времена в каждой газете красовалась ее фотография.

Мерлин сидел недвижно, охваченный внезапным изнеможением. Теперь он и в самом деле стал стариком — настолько дряхлым, что уже не в силах был вообразить себя молодым; настолько дряхлым, что мир утратил для него все свое очарование: оно не перелилось в лица детей и надежные, греющие душу жизненные утехи, нет — оно исчезло за гранью всякого восприятия. Мерлину больше не суждено было улыбаться или весенними вечерами посиживать в долгой задумчивости у окна, откуда доносились детские возгласы, мало-помалу превращаясь в голоса его товарищей по мальчишеским играм, звавших его присоединиться к ним, пока еще не совсем стемнело. Теперь он слишком одряхлел даже для воспоминаний.

Вечером Мерлин ужинал с женой и сыном (оба они пользовались им для каких-то своих непонятных целей). Олив сказала:

— Не сиди как истукан. Скажи хоть слово.

— Пусть лучше молчит, — пробурчал Артур. — Ему только дай волю, так он в сотый раз расскажет историю, которую мы уже назубок выучили.

В девять часов Мерлин потихоньку взобрался наверх, в спальню. Плотно притворив за собой дверь, он постоял минутку на месте: тощие руки и ноги ходили у него ходуном. Теперь он понял, каким дураком прожил всю свою жизнь.

«О, Рыжеволосая Ведьма!»

Но было слишком поздно. Он разгневал Провидение тем, что противостоял слишком многим искушениям. Впереди Мерлина ждали только небеса, где он встретится только с теми, кто, подобно ему, растратил земную жизнь впустую.

1921

Мистер Ики (Чудо чудачества в одном действии) Перевод Л. Бриловой

Сцена представляет собой площадку перед загородным коттеджем в Западном Айзекшире, в один из отчаянно аркадских августовских вечеров. Мистер Ики, причудливо разодетый в костюм селянина елизаветинских времен, слоняется и склоняется над цветочными горшками и петушками. Это старик, давно переживший жизненный расцвет и далеко не молодой. Судя по его неправильному выговору и рассеянности, побудившей его надеть куртку наизнанку, можно предположить, что он стоит либо выше, либо ниже повседневных мелочей жизни.

Около него на траве лежит мальчик по имени Питер. Питер, разумеется, подпирает подбородок ладонью, как изображенный на портретах юный сэр Уолтер Рэли.[65] В точности та же внешность (вдумчиво-мрачный, почти траурный взгляд серых глаз), притягивающая к себе явной отрешенностью от земной пищи. Наиболее привлекательна подобная отрешенность после сытного обеда с говядиной. Питер зачарованно смотрит на мистера Ики.

Тишина. Поют птицы.

Питер: Ночами я часто сижу у окна и созерцаю звезды. Порой мне кажется: это мои звезды… (Веско.) Думаю, когда-нибудь я сам стану звездой…

Мистер Ики(капризно): Да, да, да…

Питер: Мне все звезды известны: Венера, Марс, Нептун, Глория Свенсон.[66]