Изгнанник

— При чем тут похмелье… Будто я похмельным ни разу не был… Нет — оно болит, болит по-настоящему… Как будто натрудил… Вот ты когда-нибудь что-нибудь себе натруживал? Руки, спину?

— Ну… да… — ответил Хэрибонд, слегка даже негодуя на собеседника за подобный вопрос. — Разумеется. Я много работаю руками.

Евтихий быстро зашептал ему в самое ухо, обдавая его несвежим дыханием:

— Нет, по голосу слышу, что ни разу ты себе ничего не натруживал… А у меня вечно что-нибудь болит. То спину потяну, то руки надорву. Но хуже всего болит голова. Я поэтому и думать ни о чем толком не могу. А все из-за того, что таскаю сдуру в волосах целый город.

— Ты уверен, что сможешь его найти? Ну, Гоэбихон?

— Для начала, надо перейти границу, — сказал Евтихий. — А там уж недалеко. Мы пойдем до пересохшего русла реки Маргэн. Там… все. Я там все потерял, понимаешь?

— Да, — сказал Хэрибонд.

— Ты когда-нибудь терял… все? Вообще все, чем дорожил в жизни?

— Разумеется, — сказал Хэрибонд.

В темноте Евтихий пристально поглядел на своего собеседника, но ничего не сказал. Молчание тянулось так невыносимо долго, что в конце концов Хэрибонда начало клонить в сон. И тут Евтихий больно схватил его за руку повыше локтя.

— Идем.

* * *

Туман был повсюду, такой густой и липкий, что дышать было почти невозможно.

— Здесь так повсюду? — спросил, мучительно кашляя, Хэрибонд.

Евтихий не ответил. Он медленно пробирался вперед, разводя туман руками, точно плывя, а не шагая по земле. Нитки в его волосах странно мерцали и светились. Сейчас только они и казались живыми в том мертвенном мире, где очутились оба путника.

Серая граница оказалась гораздо ближе к деревне, нежели предполагал Хэрибонд. Они добрались до нее еще до рассвета, и Хэрибонд поневоле замер, когда внезапно прямо перед ним выросла эта стена.

«Наверное, Великая Китайская так выглядит, — подумалось ему. — Жаль, что я там так и не побывал. Непреодолимое препятствие, от горизонта и до горизонта, от поверхности земли и до самой небесной тверди… Везде. Неумолимо. Никаких исключений…»

Но Серая граница обладала еще одной особенностью, которой наверняка лишена Великая Китайская стена: она была живой. Ее бока шевелились и колебались, как будто она действительно дышала. В первый миг она ужаснула Хэрибонда, а затем показалась ему ласковой и нежной, так что его поневоле потянуло пройти сквозь податливую кожу и очутиться внутри, стать частью этой тайной, полной загадок жизни.

Евтихий угадывал мысли своего спутника без труда.

— Хочется быть там, в ней? — шепнул он и тихо засмеялся. — Сейчас ты это почувствуешь.

В последний миг Хэрибонд замешкался.

— А это… не опасно? — спросил он, стыдясь собственной нерешительности.

— Опасно! — тотчас ответил Евтихий. В его голосе, как почудилось Хэрибонду, прозвучала радость. — Еще как! Никогда ведь не знаешь, кто там, внутри… Ну и просто — плохо видно. Обзора никакого. Споткнешься — упадешь — костей потом не соберешь. Поэтому я и не хотел идти один.

— Ты уже проходил границу? — зачем-то спросил Хэрибонд, хотя и так все было ясно.

— Делал это, — вздохнул Евтихий. — Без товарища трудно. Ну, увидишь сам.

— Скажи, зачем ты перешел ее в первый раз? — Хэрибонд все медлил, не осмеливаясь сделать первый шаг в туман.

— Когда в деревню-то ихнюю поганую попал? — Евтихий хмыкнул. — А! На душе так было, что как раз такая деревня впору. Выгоняют отовсюду? Да я сам себя отовсюду выгнал, понял ты? Голодать приходится? Да я бы сам себя голодом уморил, если бы не боялся… За воровство меня били? Моя бы воля, до смерти б себя забил, но не получается… Все, что у меня вот здесь, — он коснулся пальцем середины своей груди, — все там, в деревне, снаружи, только как-то проще, глупее, что ли… И, главное, — на лице Евтихия показалась идиотская улыбка, — думать ни о чем не приходится. Они сами обо всем уже подумали.

— Зачем же ты тогда уходишь? — спросил Хэрибонд.

— Не знаю… — Евтихий пожал плечами. — Тебе помочь. Найти место еще более поганое. Побродить в тумане. Эти-то, деревенские-то, — они же туманов боятся! А я — другое дело. Моя бы воля — в тумане бы и жил.

— Так за чем дело стало? Шел бы жить на ничейную полосу. Или это слишком опасно?

— Опасно? — Евтихий призадумался. — Пожалуй. Долго там не проживешь, это точно!

Он вдруг подпрыгнул, наклонился и изо всех сил боднул Хэрибонда головой в поясницу. Хэрибонд ахнул — и провалился в туман.

Несколько мгновений, поистине ужасных, Хэрибонд думал, что проводник обманул его и бросил. Затолкал в туман, а сам убежал. От безумца всего можно ожидать. Не следовало расслабляться и терять бдительность. Следить надо было за каждым его движением…

Хэрибонд набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание. Когда-то его учили, что это — лучший способ успокоиться. Мозг получает сразу много кислорода и насыщается, а следовательно, улучшается умственная деятельность.