Изгнанник вечности

…Мама была сегодня не похожей на саму себя. Она проснулась только ближе к полудню, чего за нею никогда не водилось, прибежала к нему в комнату, радостная и… какая-то удивительная.

— Сегодня будет праздник, мой птенчик! — сказала она, выдергивая его из-за учебных книг, целуя в щеки и смеясь. — Сегодня твой день, а еще — Восход Саэто! Скоро, скоро, мое сердечко, все будет иначе!

— Мам, но ведь сегодня же…

— Тс! Больше никакого траура! Никогда! Ты хочешь повидать мир?

— Да, мам… Хочу, конечно же хочу… Но…

Она казалась совсем юной даже ему, всех взрослых считавшему пожилыми. Хэтта смотрела на них, качала головой и улыбалась. Мама подскочила, подбежала к распахнутому окну и крикнула в побелевшие от зноя небеса:

— Взойди, Саэто прекрасный, и пусть с сегодняшнего дня время Науто становится все короче!.

* * *

Город бурлил. Правительницу не узнавали, как не узнавал ее родной сын: она затмевала собой Саэто, которому был посвящен неожиданный праздник, она всем велела поздравлять Коорэ с его одиннадцатилетием — и все подобострастно кланялись.

Мама обнимала его за плечи и слегка прижимала к себе, стоя за спиной. Она знала стеснительность сына и пыталась приучить его не бояться чужого внимания — уже в который раз пыталась, и всё безуспешно. Они стояли у одной из статуй, сооруженных Кронрэем в честь кулаптра Паскома.

Тут в центре площади появилось несколько человек в нищенском одеянии, и толпа оживилась. Пришли музыканты, сейчас будет весело! Коорэ же смутился еще сильнее: эти чужаки видели, как он прятался сегодня в самшите и подглядывал за ними… Позор какой…

От группы отделился высокий человек в длинном черном одеянии, до самых глаз укрытый капюшоном. Он шел прямо к ним, пряча что-то в складках плаща.

— Да будет «куарт» твой един, — сказал он маме хрипловатым голосом, преклоняя колено и еще сильнее опуская голову. — Мой отец велел показать кое-что Коорэ, атме Танрэй. Если вы не будете против…

Мама взглянула поверх голов, улыбнулась кому-то вдалеке и встрепала волосы Коорэ:

— Конечно!

Не поднимаясь на ноги, мужчина высвободил из-под складок тот самый меч, которым еще утром грезил наследник Ала. Солнце ослепительно скакнуло по зеркальному лезвию, и, увидев себя в отражении, Коорэ широко раскрыл от изумления глаза: в отражении он был почти совсем взрослым!

Нищий музыкант без лишних слов протянул ему аллийскую реликвию эфесом вперед, и мальчик, не раздумывая, уверенно взял ее. Рука привычно охватила рукоять, словно никогда не расставалась с этим мечом.

В толпе зааплодировали, но Коорэ их не слышал. Воздев легкий клинок над головой, он любовался его совершенством, а солнце тянулось к лезвию и весело рассыпалось золотыми искрами. Солнечные зайчики скакали по площади, ослепляя зевак.

Человек в черном подождал, пока ребенок насмотрится на меч, и снова протянул руку, призывая отдать оружие обратно. И на пальце его Коорэ увидел странный темный перстень с замысловатым знаком, похожим на пустынного скорпиона.

— Фирэ, — окликнула незнакомца мама.

Мужчина еще ниже наклонил голову и поднялся:

— Слушаю вас, атме.

— Спойте что-нибудь для Коорэ, ладно?

— Да, конечно, атме.

Взметнулись черными крыльями лохмотья его хламиды — и вот уже рядом ни незнакомца, ни меча.

— Иди и познакомься, — шепнула Танрэй сыну, указывая глазами на одного из нищих песельников — на того самого, хромого дядьку, которого он видел утром в Тизском саду. — Это Тессетен, старый друг и дальний родственник твоего отца…

А тот, кого она назвала Тессетеном, выслушал Фирэ — «черный» уже стоял возле него — кивнул, поглядел в их сторону, улыбнулся. Коорэ подошел и разглядел его поближе. Странно, что с утра в саду этот человек казался жутко некрасивым и старым. Мальчик смотрел на него, словно в отражение на мече, и видел статного ясноглазого северянина с густыми и длинными волосами цвета цитрина, удивительным лицом, в котором при всей неправильности изломанных черт таилась магия, не подвластная записным дворцовым красавцам и красавицам. И этот мужчина был не старше его отца.

— Оу! Да неужели ты и есть сердечко-Коорэ?! — воскликнул Тессетен, отдавая талмируоку своему спутнику. — Так поди сюда, дай взглянуть на твои мускулы, племянничек! Ого!

Фирэ угрюмо смотрел на них, медленно перебирая струны. Меч куда-то исчез. У ног спутника Тессетена теперь лежала серебристо-пятнистая кошка с глазами убийцы.

— Почему ты так на меня смотришь? — удивился северянин, усаживая мальчика себе на колени.

— Как вы делали себя другим? — тихо спросил Коорэ.

— В каком смысле — другим?

— Я умею стирать морок и видеть всё таким, какое оно есть. Я его стер и теперь вижу.

Тессетен растерянно посмотрел на Фирэ, а тот лишь развел руками.

— Это умеет даже не всякий кулаптр, — северянин жадно вглядывался в лицо Коорэ своими ярко-голубыми глазами.

— Я когда-то создавал эмпатическую связь, — вздохнув, негромко откликнулся Фирэ и снова забренчал на талмируоке. — Забавно видеть все таким, какое оно есть, а не хочет казаться… Теперь не умею…