Изгнанник вечности

— Идиот, — пробормотала она, — среди бела дня…

Ей было еще хуже, чем вчера, и припухшие после проведенной в слезах ночи и растрескавшиеся губы были не самым жутким по сравнению с ее ощущениями. На ватных ногах, борясь с дурнотой, женщина спустилась вниз, чтобы открыть дверь горе-любовнику.

На пороге стояла Танрэй.

— Ты сможешь потренировать меня еще?

Ормона взглянула на часы. Ненормальная квочка нарочно встала ни свет, ни заря, чтобы потом еще успеть на свои уроки.

— Живая? — впуская ее в дом и закрывая за нею дверь, насмешливо спросила хозяйка.

Танрэй тоже приволакивала ноги — сегодня у них это было совместной хворью, — но улыбалась. Что ж, у толстухи, по крайней мере, есть мозги и сила воли, что уже радует: у Ала не настолько дурной вкус, как иногда кажется.

— Завтракать будешь?

— Нет, спасибо!

— Я тоже, — с отвращением представив себе нечто жирное и жареное в тарелке и оттого сглотнув комок тошноты, отозвалась Ормона.

— Можно простой воды?

Та молча поставила перед гостьей наполненный стакан.

— Зачем тебе верховая езда, Танрэй?

— Я хочу поехать с вами в горы Виэлоро.

— Тогда тебе надо взять уроки альпинизма. У твоего мужа, — хмыкнула Ормона: падение Ала со Скалы Отчаянных было в их семье притчей во языцех.

— Это я умею лучше него.

— Вот как? Не знала. Но гайна в горах не помощник.

Танрэй вздохнула и опустила глаза:

— Такое путешествие требует физической силы, а верховая езда — лучшая тренировка.

— Странный вывод, — Ормона тоже отпила немного воды.

— Мне кажется, с Виэлоро нужно продолжать, Ормона! Я видела сон, видела долину, видела путь к пещере, а в ней — странное устройство. Этот сон просто не дает мне с тех пор покоя!

Ормона промолчала, но в груди глухой тревогой нарастали воспоминания о точно таком же сне, преследовавшем ее саму.

— Ал расспрашивал меня о каком-то Немом, — на всякий случай решив переменить тему, сказала она. — Кто это такой? Сколько здесь живу, не знаю о таком…

Глаза Танрэй стали очень большими:

— Как не знаешь? Он здесь давно. Иногда приходит к нам…

— Как выглядит, что говорит? Ах, да, он же немой…

— Выглядит? Неплохо выглядит. Он не ори, но и не аринорец. Что-то среднее: темно-русый, глаза серые с карими крапинками, волосы длинные, как у твоего мужа, но он чаще всего их забирает в хвост… Приятной наружности, симпатичный. Пониже Ала — примерно одного роста с Сетеном, но тоньше него… немного.

Ормона прикидывала, кому из знакомых могут принадлежать такие приметы, и не могла припомнить никого даже отдаленно подходящего по описанию. Может быть, кто-то из гвардейцев, они для нее все на одно лицо — мундиры и мундиры… Тем более, Ал говорил, что этот незнакомец учил Танрэй обращению с мечом. Может, и впрямь кто-то из гвардейцев?

— Да! И еще! Он очень старомодно одет! — вспомнила та. — Одежда новая, даже не поношенная, а сшита на старый манер, даже не знаю, каких времен!

— Даже так… — Ормона поджала губы. — Чудно как-то… Но ты в следующий раз уж познакомь с ним меня или Ала. Очень любопытно, что же это за инкогнито такой…

— Хорошо, — засияла улыбкой Танрэй.

— Ну и чего расселась? Вставай и бегом к коновязи!

* * *

Вскоре обе они привыкли к этим встречам и даже друг к дружке. Через полтора месяца от лишнего жирка в теле Танрэй не осталось и воспоминаний, и фигура ее обрела идеальную форму, какой она была в восемнадцать лет.

Иногда женщины уезжали глубоко в джунгли, чтобы, раздевшись донага, спокойно купаться в водах Кула-Шри. В одиночку Танрэй никогда не решилась бы на это: в реке водились злобные ящеры, похожие на громадные пупырчатые бревна, однако присутствия Ормоны они все отчего-то боялись. И не только они — даже москиты держались от них подальше.

Ормона почти перестала огрызаться (ей, кажется, было не до острот, но Танрэй не понимала, что с нею происходит) и даже позволила себе пару раз лестно высказаться о заслугах ученицы. И все же близко к себе жену Ала она подпускать не намеревалась, несмотря на ее искренность и открытость. Подобная предосторожность не позволяла Танрэй задавать вопросы о ее самочувствии, на редкость дрянном и с каждым днем становившемся все хуже, из-за чего Ормона совсем исхудала и даже не смотрела в сторону своей гайны в отсутствие ученицы. Единственная мысль, владевшая последнее время Ормоной, была «Скорей бы уже они вернулись!» Она повторяла ее про себя денно и нощно, как заклинание, она застряла в этой фразе, словно оса в меду.

— Слушай, — однажды, лежа на теплом песочке у реки, сказала Танрэй.

Ормона приоткрыла один глаз и покосилась на нее. Танрэй перевернулась на живот и стала набирать горсти песка, а потом поочередно высыпать его из кулаков.

— Ормона, а что если попробовать договориться с северянами из Тепманоры?

Женщину будто подстегнули раскаленным хлыстом:

— Откуда ты знаешь про Тепманору? — подскочила она.

— Мы однажды говорили с Зейтори…

Вот болтун! А еще мужчина… Ормона скрипнула зубами, но виду не подала, чтобы не вспугнуть важного свидетеля тяжких преступлений говорливого орэ-мастера.