Изгнанники

Выпрямившись, он заозирался – и вдруг увидел у своей постели светящегося ангела. Лица он вновь не разглядел – только свет в форме человеческой фигуры.

Подняв руку, он протянул её к золотистой фигуре. Та в ответ протянула руку к нему. И лишь когда их пальцы соприкоснулись, Жан-Батист увидел, кто перед ним.

Вскоре после этого он умер.

УАЙЛЬД

Обнажённые, они лежали на постели, не глядя друг на друга. Страсть догорела до основания, оставив после себя лишь горький пепел разочарования. Так случалось всё чаще.

– Оскар!

– Да?

– Ты зря тогда сделал это.

– Что именно?

– Не позволил мне выступить в суде. Мы могли бы выиграть процесс.

– Нет, не могли бы. – Оскар закурил сигарету, не вставая с постели. – Исход был предрешён. Если бы ты вышел свидетелем, обвинение коснулось бы и тебя.

– Мы бы выиграли процесс! – с нажимом повторил Бози. – А так этот мерзавец… мой отец… Он получил всё, что хотел. Наши имена смешивали с грязью на каждом углу! Мне пришлось покинуть Англию, чтобы избежать этого кошмара. Ты понимаешь это, Оскар?

– Мне очень жаль, Бози.

– А я ведь говорил, много раз говорил: англичане не любят острословов.

– Может быть.

Раздражённый, Бози вскочил и направился на кухню:

– Я сварю кофе.

– Отлично. – Оскар зажёг сигарету, не вставая с постели. – Надо допить то, что осталось.

– Ты опять начинаешь этот разговор? Ты же знаешь, я за всё бы заплатил, будь у меня деньги! Ты забыл, кто снял эту виллу? Я! И… И я бы даже заплатил за неё, если бы… – Он осёкся. – Если бы отец выслал денег.

– Увы, этого так и не случилось. Ты знаешь, я получил письмо…

– Очередное гневное письмо от Робби?

– Нет, это было от Констанс.

– О, твоя прекрасная жена! Как поживают твои дети? Им нравится фамилия Холланд?

– Констанс пишет, что не будет больше высылать мне денег.

Бози, с лицом удивлённым и обиженным, как у ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку, вышел с кухни и переспросил:

– Не будет высылать денег?

– Нет. Она поставила условие – либо я расстаюсь с тобой, либо она перестаёт содержать меня. Помимо того, что подаст на развод.

– Но… Откуда она узнала, что ты со мной? – Лицо Бози вдруг исказила гримаса ярости. – Это всё Робби, твой ненаглядный Робби! Это он сообщил ей!

– Оставь Робби в покое. Он единственный из всех моих друзей, кто продолжает заботиться о моих детях.

– «Друзей»! Вот как ты называешь своего первого любовника – «другом»!

Преданный, заботливый Робби! Иногда мне кажется, что ты жаждешь к нему вернуться! Уж он-то точно спит и видит, как бы засадить тебе поглубже!

– Перестань. Он не покладая рук старается обелить моё имя.

– О да, святой Робби! Святая Констанс! Все они заботятся о тебе, желают тебе добра, не так ли? Сейчас ты заговоришь, как они и скажешь, что это я виноват в твоём изгнании, так?

Оскар внимательно на него посмотрел и тихо ответил:

– Нет.

Бози постоял, ненавидяще глядя на лежавшего в постели любовника, потом вспомнил о кофе и с руганью бросился на кухню.

Когда кофе был выпит и скромный завтрак съеден, между возлюбленными повисло неловкое молчание. Наконец Бози не выдержал:

– Мне тоже написал отец.

– Да? И что же он пишет?

– Что нам нужно пересмотреть наш… конфликт.

– О.

– И… Что он оплатит все мои долги.

– Хорошо.

– Только если я… – Бози замялся.

– Если ты… уедешь от меня? До него, я гляжу, тоже дошли вести о нашем воссоединении. И я не думаю, что это Робби.

Бози промолчал.

– Ты знаешь… – начал Оскар задумчиво. – В ту ночь, когда умерла моя мать… Я тогда был в тюрьме и мне ещё не рассказали о её смерти. Так вот, в ту ночь я проснулся и увидел её рядом. Она светилась, как солнце. Изза света я не разглядел лица, но я знаю, что это была она. Моя мама.

Тогда я всё понял. А на следующий день Робби известил меня о её кончине.

– К чему ты это? Опять о Робби?

– Иногда я вижу её. Свою маму. Мне кажется, что это она, ведь от неё веет теплом, любовью и пониманием. Тем, чего я был лишён. Она светится, как начищенное золото. Смотрит на меня и ждёт. Когда-нибудь, я думаю, мы с ней заговорим. Я не рассказывал этого никому. Не знаю, насколько это важно. Но я думаю, ты должен знать об этом, прежде чем уйдёшь.

– Уйду? Что за…

– Мы оба знаем, что уйдёшь. Денег у меня больше не будет. «Саломею» никак не могут поставить, а гонорара за «Балладу Редингской тюрьмы» я всё ещё не получил. Остаться со мной – значит жить в нищете. И ты это знаешь. Отец обещает тебе куда больше, чем я.

Бози хотел что-то возразить, но промолчал.

– Твой отец, – продолжал Оскар, – девятый маркиз Куинсберри. Неважно, сколько испытаний выпало на мою долю – он не успокоится до тех пор, пока его сын, лорд по рождению, якшается с ирландским педерастом.

– Оскар…

– Не будем затягивать этот финал. Мы оба знаем, что ты вернёшься к отцу.

Я не зол на тебя и всё понимаю. Но дальше разыгрывать эту комедию просто нет смысла.

– Если бы тогда, в суде, ты дал мне выступить свидетелем! – в отчаянии вскричал Бози. – Мы должны были выиграть это дело! Отец не должен был победить! Почему ты не выиграл это дело? Оскар, почему?