Изгнанники

«Баллада Редингской тюрьмы» стала, в какой-то мере, и главным, и поворотным произведением писателя. Между строк, ненавязчиво но чётко, Уайльд отказывался от мировоззрения, что он проповедовал всю свою прошлую жизнь. После тюрьмы яркость индивидуализма потеряла своё значение, а грех, как проявление своей исключительности, уже не казался ему столь притягательным. Теперь он писал о другом – об общности человечества, о всепрощении, о том, что куда сильнее греха и куда важнее исключительности.

Всё шло неплохо, пока в жизни Оскара вновь не появился лорд Альфред Дуглас, он же Бози. Бывший любовник, ставший главной причиной судебных разбирательств и не привлечённый ни к какой ответственности, скоро написал Уайльду. И как только это случилось, Оскар стал собираться в дорогу – к нему.

– Ради всего святого, Оскар! – кричал Робби. – Опять? Опять?

– Жизнь, видимо, циклична по своей природе.

– Циклична? Тогда тебя вновь ждёт жесточайшее падение! Если ещё осталось, куда падать. Боже мой, да ведь именно из-за него ты был втянут в этот проклятый процесс!

Оскар ничего не ответил.

– Напомнить тебе, как всё было? – продолжал Робби. – Этот престарелый импотент, маркиз Куинсберри, узнал, что его сын трахается с мужчинами и стал преследовать тебя до тех пор, пока не спровоцировал на судебный процесс. Кто подтолкнул тебя к процессу, напомнить? Твой любимый Бози!

Это он хотел судиться с отцом – только не своими руками, а твоими, Оскар! Он заверял тебя, что ты выиграешь процесс, но ты его проиграл!

Маркиз подал на тебя ответный иск, и ты проиграл следующий суд. Тебя приговорили к максимально допустимой мере – двум годам! И где был Бози?

Он был в зале суда, когда тебе зачитывали приговор? Нет! А вспомни тот вечер, когда судебные приставы явились в твой номер. Бози, заслышав их приближение, сбежал!

– Он не мог очернить своей репутации. Как ни крути, он всё же лорд.

– И это всё объясняет? То, что твой Бози – лорд? А репутация твоих друзей, что же, не стоит и гроша? Я знал, что мать перестанет общаться со мной, если меня ещё раз застанут в твоей компании, но я был там, рядом с тобой, когда пришли приставы! А потом? Мы, твои друзья, два года ждали тебя! Выбивали помилование, навещали. Готовили для тебя убежище во Франции!

– Ты хочешь, чтобы я чувствовал себя обязанным тебе? – спросил Оскар.

– Нет! Я говорю не об этом! Я говорю… – Робби перевёл дыхание. – Где был твой обожаемый Бози, когда тебе нужна была помощь? Он писал петиции, ходатайства? Навещал? Ничего подобного. Те два года, что ты щипал пеньку, он жил в своё удовольствие, закладывая твои подарки, накапливая долги и посещая все бордели Лондона! Этот твой лорд – капризный, испорченный и глупый мальчишка, которому ты позволяешь вертеть собой, как… как…

– Не волнуйся так, друг мой. Навряд ли я совершу прежние ошибки. Мы с ним просто встретимся. Теперь, после двух лет разлуки, мне интересно посмотреть на него.

– Лучше бы ты внимательнее смотрел на себя!

Через несколько секунд молчания Оскар поднял на Робби взгляд и ответил:

– Боюсь, за два года на себя мне смотреть уже надоело.

В тот же вечер он уехал в Неаполь к своему бывшему любовнику, чтобы совершать ошибки, за которые судьба уже наказала его один раз.

Бози встретил его во всеоружии своего очарования. Оскар обнаружил своего возлюбленного на арендованной им вилле в компании голого юноши.

– Оскар? – одевающийся Бози замер, увидев в дверях гостя. – Это ты?

– Да.

– Оскар, боже мой! Как я рад тебя видеть! – крикнул Бози, бросаясь обнимать Уайльда. – Я так рад, что ты приехал!

– Приехал. И, как видишь, в срок.

– Английская пунктуальность?

– Скорее, ирландская нетерпеливость. Что за очаровательное создание я вижу в твоей постели?

Черноволосый юноша, услышав разговор, проснулся. Сонно улыбаясь, он сел и заговорил с Оскаром:

– Scusi. Non sto interrompendo?

– Niente affatto. – Оскар пожал руку юноше. – Ti piacerebbe fare colazione insieme?

– Con piacere. – Юноша, не стесняясь своей наготы, встал и потянулся.

– Прекрасный выбор, – улыбнулся Оскар, разглядывая итальянца. – Я понимаю, что ты не мог пропустить человека с такими… достоинствами.

– Cosafaraidopocolazione? – спросил итальянец, одеваясь.

– О чём это вы говорите? – улыбнулся Бози.

– А ты не понимаешь? Просто светская болтовня. Она не обязательна, как и в лондонских борделях. – И, повернувшись к итальянцу, ответил: – Non lo so ancora.

– Я рад, – продолжал Оскар, не отрывая взгляда от юноши, – что и в Неаполе ты чувствуешь себя, как в своей постели.

– Я тоже. Так мы будем завтракать?

– Конечно. Завтракать мы будем вдвоём?

– Брось, не прогоняй моего гостя. Кто знает, быть может, я больше его не увижу?

– Ты мог бы и меня больше не увидеть. Если помнишь…

– Мы всё обсудим за кофе!

Бози отвернулся и вышел на кухню. Оскар, ответив на улыбку итальянца, опустился в заваленное одеждой кресло и закурил.

МЭРИ

Во взгляде Мэри читался страх. Она не ожидала увидеть его таким. И она всё поняла – что ему не лучше, что он всё так же подозрителен и депрессивен. Она видела это, но ничего не могла поделать – Эрнест уже был выписан.